aka Тёмный
Сиреневое кимоно
читать дальше
Это были те самые утренние сумерки, когда солнце ещё только собиралось выглянуть из-за горизонта. Небо над головой всё ещё было темно-синим, но у самого горизонта на востоке пробивалось розовое сияние. А между этими двумя оттенками переливалась нежно-сиреневая дымка, того настоящего «утреннего», цвета, который можно увидеть лишь ненадолго, пока солнце не покажет из-за горизонта свой золотистый край.
Гин зевнул, потер глаза, и выглянул из шалаша в поисках Рангику, которая, как ни странно, сегодня поднялась раньше него. Гин, собственно, и проснулся-то от непривычно ощущения прохлады за спиной, там, где обычно тихо сопела сонная и по-кошачьему уютная Рангику.
Ему не пришлось даже вылезать из шалаша, бывшего их приютом последние несколько дней. Едва высунув голову, Гин сразу увидел девушку – она стояла по колено в воде, отжимая мокрые после купания волосы.
«Доброе утро, Ран-чан!» - собрался было крикнуть Гин… и не крикнул.
Гин уже не помнил, сколько времени длилось их совместное путешествие. Точнее, ему просто в голову не приходило посчитать. Зачем? Это не было связано с заботой о выживании, пропитании и поисками ночлега и развлечений – а значит, не имело значения. Для него, во всяком случае. За это время Гин привык видеть рядом с собой девчонку, с восторгом смотрящую на него снизу вверх – даже не подружку, скорее младшую сестру. О которой надо было заботиться, которую нужно было опекать, следить, чтобы она не попала в неприятности.. Это придавало новый вкус жизни, делая её гораздо забавнее. Ещё бы! Не так уж и сложно добыть пропитание мальчишке с повадками дикого лиса. А вот обеспечить едой и кровом ещё и малявку, умеющую только смотреть на тебя доверчивыми глазищами – это задачка поинтереснее!
А теперь Гин смотрел на девушку у воды и понимал, что малявка-то выросла… Черт побери, и он тоже вырос! Потому что при взгляде на открывшуюся перед ним картину его бросило в жар довольно определенного свойства…
Сиреневые утренние сумерки окутывали обнаженное тело девушки чуть заметной дымкой, заставляя почти светиться фарфорово-белую кожу. Стройные ноги, напряжённый изгиб спины, грива золотисто-рыжих волос, спадающих на лицо – всё это придало девушке облик грациозной кошки, а когда она, закончив выжимать волосы, повернулась, чтобы выйти на берег, Гин восхищено выдохнул. Прикрытые глаза, мечтательная улыбка юной богини… небольшая, но идеальной формы грудь, которую так и хотелось принять в ладони, чтобы ощутить её упругость и полноту… ровный живот с темными завитками волос внизу… гладкие бёдра, по которым хотелось скользить руками… Богиня, выходящая из сиреневой глубины утра.
Когда нога девушки ступила на песок, Гин опомнился, и снова нырнул в глубину шалаша, поспешно накидывая на себя одеяло. Чувствуя, как предательски горят щёки, он слушал шаги Рангику у шалаша, шелест её одежды, шорох, когда она расчесывала мокрые после купания волосы…
- Гин, засоня, хватит спать! – пропел звонкий голос Рангику у самого шалаша. – Смотри, я сегодня встала раньше тебя!
- Иду, - отозвался Гин, нашаривая свою одежду.
***
С тех пор Гину всё труднее было находиться рядом с Рангику. Она по-прежнему относилась к нему как к старшему брату – то и дело прижималась к нему, наклонялась, заглядывая в глаза, и не замечая, как Гин изо всех сил старается отвести взгляд от выреза её кимоно. А он пытался не обращать внимания на её стройные ноги, бёдра, то и дело мелькающие в распахнувшейся на миг одежде, на очертания её груди, на хрупкую шею.. Гина сводило с ума прикосновение теплых рук, кружил голову запах Рангику... И то и дело в голову приходили пару раз подсмотренные картины – мужчина и женщина, разбросанная в беспорядке одежда, жаркие стоны…
Гин улыбался чаще, шутил злее, и ввязывался в неприятности чаще обычного. Рангику растерянно улыбалась, не понимая его злого взгляда, и порывалась обнять, погладить, утешить…
***
Кимоно было красивым – танцующие журавли и белые цветы по нежно-голубому фону. Гладкий шелк струился под пальцами торговца, притягивая взгляд.
- Не пойдет, - Гин хмыкнул и отвернулся.
Торговец начал было открывать очередной сундук, но Гин, не глядя на товар, вышел из лавки.
Не везет. А он так хотел купить сегодня для Рангику новое кимоно… Старое порвалось вчера вечером, когда девушка собирала ветки для костра.
Спору нет – это, с журавлями и белыми цветами, вполне бы ей подошло. Он представил себе Рангику шелке бело-голубого кимоно… Да, было бы замечательно! Но тех денег, что у него за пазухой, не хватит даже на самое дешевое короткое косоде. Хорошо ещё, что он не пообещал девушке обновку! Просто сказал, что прогуляется в город.
Итак, Гин Ичимару, Руконгайский лис, что делать будешь?
- Какой милашка! – раздалось у него за спиной.
Гин обернулся и встретился взглядом с молодой женщиной – судя по одежде, проституткой из квартала развлечений. Кимоно, надетое чуть небрежнее, чем полагается, приоткрывало пышную грудь, прядь золотисто-каштановых волос, выбившаяся из прически, падала на лицо, придавая кокетливость взгляду синих глаз, а улыбка… На миг Гину показалось, что он видит перед собой Рангику из будущего – более взрослую, более опытную, более… желанную?
- Я бы не прочь поиграть с таким красавчиком, - хрипотца в её голосе неуловимо напоминала мурлыканье кошки, ластящейся к коту.
- Сколько? – сам не зная зачем, спросил Гин.
Она снова улыбнулась, и назвала сумму – ту самую, что лежала у него в кармане. Монетка в монетку.
«Это судьба?»
Перед глазами вновь возникла Рангику, выходящая из воды. Прекрасная, желанная… и далекая, как белые башни Сейрейтея.
- Пойдем? – рука проститутки мягко легла на плечо Гину, и он молча кивнул.
***
А потом был полумрак задвинутых сёдзи, шорох шёлкового кимоно, дым палочек с ароматом жасмина, и уверенные касания женских рук.
- У тебя красивое тело, - шептала она, оглаживая угловатые плечи парня.
- Пфф…
- Ты похож на зверя – гибкий, сильный…
- Хватит уже.
- …На лиса. Кицунэ-обольститель, похитивший взгляд робкой девушки…
- Робкой, уж точно…
- Ты так очаровательно неопытен!
- Я…
- Тшш… Я всё сделаю сама. Я хочу, чтобы тебе было хорошо… Научить тебя славным играм, мой кицуне?
В полумраке с ароматом лилии она ещё больше напоминала ему Рангику. И Гин, теряя голову, сжимал женщину в объятиях, хрипло шепча имя той, к которой не смел прикоснуться…
***
-… Ненасытный кицуне. Ты хорошо, ты знаешь? Уйдешь утром, ладно? А пока – спи…
Сонное удовлетворение в женском голосе, голова в обрамлении золотисто-каштановых волос, доверчиво льнущая к плечу угловатого парня…
И запах лилий.
Женщина скоро уснула, утомленная долгими любовными играми – парень оказался способным учеником, схватывающий премудрости этой науки буквально на лету.
Гин осторожно высвободился из сонных объятий женщины, и долго сидел рядом, глядя на её лицо.
А перед глазами стояла Рангику, выходящая из воды…
Сиреневые утренние сумерки, мерцание капель воды на бархатной коже…
Взгляд Гина упал на лежащее недалеко шелковое кимоно – нежно-сиреневое, с тонкой вязью листвы и пеной облаков. Сиреневое, как те самые сумерки…
На губах руконгайского Лиса заиграла неприятная улыбка.
«Прости.. - без сожаления шепнул он в строну спящей проститутки. – Но она его более достойна…»
***
Рангику выбежала ему навстречу – с растрепанными пушистыми волосами, в полураспахнутом коротком косоде, и с беспокойством в глазах.
- Дурак! – подбежав к Гину, девушка прижалась к нему, и сердито ткнула кулаком ему в грудь. – Ты куда пропал?! Я так волновалась! Это называется – прогуляться в город?!
- Я принес тебе кимоно, - сказал он, и сунул в руки девушке сверток. – Только постирай его, ага?
Рангику торопливо развернула сверток, и восхищенно ахнула, когда в её руках заструился нежно-сиреневый шелк.
- Это.. это мне?! Гин.. ты.. Я тебя люблю! – и она кинулась ему на шею, счастливая, как девчонка, получившая давно желанную куклу на праздник. А он гладил её по волосам, и его улыбка впервые была скованной.
Хотелось оттолкнуть её, крикнуть: «Ты что делаешь, глупая?! Разве не видишь, как я тебя хочу?! Просто хочу, без романтики и слов, хочу грубо и грязно, как зверь, почуявший самку – ту самую единственную самку, ради которой стоит жить, умирать, и убивать?! Не видишь, что я могу не удержаться, и взять тебя силой, прямо здесь и сейчас – я же сильнее, я смогу! Смогу – взять, смять и раздавить… И навсегда потерять ту богиню, которая купалась тогда в сиреневых сумерках… Не мучай меня! Отойди!..»
Словно вняв мыслям Гина, девушка выскользнула из его объятий, и, чмокнув его в щеку, кинулась в хижину, давшую им приют – примерять.
Гин посмотрел ей вслед, с силой потер щеку в том месте, где её коснулись девичьи губы, и пошел к реке – смыть с тела следы ласк квартальной проститутки, и… охладиться.
***
Он проснулся, когда солнце ещё не взошло.
Долго сидел, глядя на спящую девушку.
Потом неслышно поднялся, и вышел из хижины.
Те слова, что так и не сказал, жгли его губы, и улыбаться было больно. Но ему не привыкать!
Гин встряхнулся, и, не оборачиваясь, пошел по дороге, оставляя за спиной хижину на берегу реки и спящую девушку.
«Я боюсь не удержаться, Рангику. Прости…»
***
А она удивилась, не обнаружив его поутру рядом с собой. Удивилась, но не обеспокоилась.
Она ещё не знала, что он умеет уходить…
Март-апрель 2009.
читать дальше
Это были те самые утренние сумерки, когда солнце ещё только собиралось выглянуть из-за горизонта. Небо над головой всё ещё было темно-синим, но у самого горизонта на востоке пробивалось розовое сияние. А между этими двумя оттенками переливалась нежно-сиреневая дымка, того настоящего «утреннего», цвета, который можно увидеть лишь ненадолго, пока солнце не покажет из-за горизонта свой золотистый край.
Гин зевнул, потер глаза, и выглянул из шалаша в поисках Рангику, которая, как ни странно, сегодня поднялась раньше него. Гин, собственно, и проснулся-то от непривычно ощущения прохлады за спиной, там, где обычно тихо сопела сонная и по-кошачьему уютная Рангику.
Ему не пришлось даже вылезать из шалаша, бывшего их приютом последние несколько дней. Едва высунув голову, Гин сразу увидел девушку – она стояла по колено в воде, отжимая мокрые после купания волосы.
«Доброе утро, Ран-чан!» - собрался было крикнуть Гин… и не крикнул.
Гин уже не помнил, сколько времени длилось их совместное путешествие. Точнее, ему просто в голову не приходило посчитать. Зачем? Это не было связано с заботой о выживании, пропитании и поисками ночлега и развлечений – а значит, не имело значения. Для него, во всяком случае. За это время Гин привык видеть рядом с собой девчонку, с восторгом смотрящую на него снизу вверх – даже не подружку, скорее младшую сестру. О которой надо было заботиться, которую нужно было опекать, следить, чтобы она не попала в неприятности.. Это придавало новый вкус жизни, делая её гораздо забавнее. Ещё бы! Не так уж и сложно добыть пропитание мальчишке с повадками дикого лиса. А вот обеспечить едой и кровом ещё и малявку, умеющую только смотреть на тебя доверчивыми глазищами – это задачка поинтереснее!
А теперь Гин смотрел на девушку у воды и понимал, что малявка-то выросла… Черт побери, и он тоже вырос! Потому что при взгляде на открывшуюся перед ним картину его бросило в жар довольно определенного свойства…
Сиреневые утренние сумерки окутывали обнаженное тело девушки чуть заметной дымкой, заставляя почти светиться фарфорово-белую кожу. Стройные ноги, напряжённый изгиб спины, грива золотисто-рыжих волос, спадающих на лицо – всё это придало девушке облик грациозной кошки, а когда она, закончив выжимать волосы, повернулась, чтобы выйти на берег, Гин восхищено выдохнул. Прикрытые глаза, мечтательная улыбка юной богини… небольшая, но идеальной формы грудь, которую так и хотелось принять в ладони, чтобы ощутить её упругость и полноту… ровный живот с темными завитками волос внизу… гладкие бёдра, по которым хотелось скользить руками… Богиня, выходящая из сиреневой глубины утра.
Когда нога девушки ступила на песок, Гин опомнился, и снова нырнул в глубину шалаша, поспешно накидывая на себя одеяло. Чувствуя, как предательски горят щёки, он слушал шаги Рангику у шалаша, шелест её одежды, шорох, когда она расчесывала мокрые после купания волосы…
- Гин, засоня, хватит спать! – пропел звонкий голос Рангику у самого шалаша. – Смотри, я сегодня встала раньше тебя!
- Иду, - отозвался Гин, нашаривая свою одежду.
***
С тех пор Гину всё труднее было находиться рядом с Рангику. Она по-прежнему относилась к нему как к старшему брату – то и дело прижималась к нему, наклонялась, заглядывая в глаза, и не замечая, как Гин изо всех сил старается отвести взгляд от выреза её кимоно. А он пытался не обращать внимания на её стройные ноги, бёдра, то и дело мелькающие в распахнувшейся на миг одежде, на очертания её груди, на хрупкую шею.. Гина сводило с ума прикосновение теплых рук, кружил голову запах Рангику... И то и дело в голову приходили пару раз подсмотренные картины – мужчина и женщина, разбросанная в беспорядке одежда, жаркие стоны…
Гин улыбался чаще, шутил злее, и ввязывался в неприятности чаще обычного. Рангику растерянно улыбалась, не понимая его злого взгляда, и порывалась обнять, погладить, утешить…
***
Кимоно было красивым – танцующие журавли и белые цветы по нежно-голубому фону. Гладкий шелк струился под пальцами торговца, притягивая взгляд.
- Не пойдет, - Гин хмыкнул и отвернулся.
Торговец начал было открывать очередной сундук, но Гин, не глядя на товар, вышел из лавки.
Не везет. А он так хотел купить сегодня для Рангику новое кимоно… Старое порвалось вчера вечером, когда девушка собирала ветки для костра.
Спору нет – это, с журавлями и белыми цветами, вполне бы ей подошло. Он представил себе Рангику шелке бело-голубого кимоно… Да, было бы замечательно! Но тех денег, что у него за пазухой, не хватит даже на самое дешевое короткое косоде. Хорошо ещё, что он не пообещал девушке обновку! Просто сказал, что прогуляется в город.
Итак, Гин Ичимару, Руконгайский лис, что делать будешь?
- Какой милашка! – раздалось у него за спиной.
Гин обернулся и встретился взглядом с молодой женщиной – судя по одежде, проституткой из квартала развлечений. Кимоно, надетое чуть небрежнее, чем полагается, приоткрывало пышную грудь, прядь золотисто-каштановых волос, выбившаяся из прически, падала на лицо, придавая кокетливость взгляду синих глаз, а улыбка… На миг Гину показалось, что он видит перед собой Рангику из будущего – более взрослую, более опытную, более… желанную?
- Я бы не прочь поиграть с таким красавчиком, - хрипотца в её голосе неуловимо напоминала мурлыканье кошки, ластящейся к коту.
- Сколько? – сам не зная зачем, спросил Гин.
Она снова улыбнулась, и назвала сумму – ту самую, что лежала у него в кармане. Монетка в монетку.
«Это судьба?»
Перед глазами вновь возникла Рангику, выходящая из воды. Прекрасная, желанная… и далекая, как белые башни Сейрейтея.
- Пойдем? – рука проститутки мягко легла на плечо Гину, и он молча кивнул.
***
А потом был полумрак задвинутых сёдзи, шорох шёлкового кимоно, дым палочек с ароматом жасмина, и уверенные касания женских рук.
- У тебя красивое тело, - шептала она, оглаживая угловатые плечи парня.
- Пфф…
- Ты похож на зверя – гибкий, сильный…
- Хватит уже.
- …На лиса. Кицунэ-обольститель, похитивший взгляд робкой девушки…
- Робкой, уж точно…
- Ты так очаровательно неопытен!
- Я…
- Тшш… Я всё сделаю сама. Я хочу, чтобы тебе было хорошо… Научить тебя славным играм, мой кицуне?
В полумраке с ароматом лилии она ещё больше напоминала ему Рангику. И Гин, теряя голову, сжимал женщину в объятиях, хрипло шепча имя той, к которой не смел прикоснуться…
***
-… Ненасытный кицуне. Ты хорошо, ты знаешь? Уйдешь утром, ладно? А пока – спи…
Сонное удовлетворение в женском голосе, голова в обрамлении золотисто-каштановых волос, доверчиво льнущая к плечу угловатого парня…
И запах лилий.
Женщина скоро уснула, утомленная долгими любовными играми – парень оказался способным учеником, схватывающий премудрости этой науки буквально на лету.
Гин осторожно высвободился из сонных объятий женщины, и долго сидел рядом, глядя на её лицо.
А перед глазами стояла Рангику, выходящая из воды…
Сиреневые утренние сумерки, мерцание капель воды на бархатной коже…
Взгляд Гина упал на лежащее недалеко шелковое кимоно – нежно-сиреневое, с тонкой вязью листвы и пеной облаков. Сиреневое, как те самые сумерки…
На губах руконгайского Лиса заиграла неприятная улыбка.
«Прости.. - без сожаления шепнул он в строну спящей проститутки. – Но она его более достойна…»
***
Рангику выбежала ему навстречу – с растрепанными пушистыми волосами, в полураспахнутом коротком косоде, и с беспокойством в глазах.
- Дурак! – подбежав к Гину, девушка прижалась к нему, и сердито ткнула кулаком ему в грудь. – Ты куда пропал?! Я так волновалась! Это называется – прогуляться в город?!
- Я принес тебе кимоно, - сказал он, и сунул в руки девушке сверток. – Только постирай его, ага?
Рангику торопливо развернула сверток, и восхищенно ахнула, когда в её руках заструился нежно-сиреневый шелк.
- Это.. это мне?! Гин.. ты.. Я тебя люблю! – и она кинулась ему на шею, счастливая, как девчонка, получившая давно желанную куклу на праздник. А он гладил её по волосам, и его улыбка впервые была скованной.
Хотелось оттолкнуть её, крикнуть: «Ты что делаешь, глупая?! Разве не видишь, как я тебя хочу?! Просто хочу, без романтики и слов, хочу грубо и грязно, как зверь, почуявший самку – ту самую единственную самку, ради которой стоит жить, умирать, и убивать?! Не видишь, что я могу не удержаться, и взять тебя силой, прямо здесь и сейчас – я же сильнее, я смогу! Смогу – взять, смять и раздавить… И навсегда потерять ту богиню, которая купалась тогда в сиреневых сумерках… Не мучай меня! Отойди!..»
Словно вняв мыслям Гина, девушка выскользнула из его объятий, и, чмокнув его в щеку, кинулась в хижину, давшую им приют – примерять.
Гин посмотрел ей вслед, с силой потер щеку в том месте, где её коснулись девичьи губы, и пошел к реке – смыть с тела следы ласк квартальной проститутки, и… охладиться.
***
Он проснулся, когда солнце ещё не взошло.
Долго сидел, глядя на спящую девушку.
Потом неслышно поднялся, и вышел из хижины.
Те слова, что так и не сказал, жгли его губы, и улыбаться было больно. Но ему не привыкать!
Гин встряхнулся, и, не оборачиваясь, пошел по дороге, оставляя за спиной хижину на берегу реки и спящую девушку.
«Я боюсь не удержаться, Рангику. Прости…»
***
А она удивилась, не обнаружив его поутру рядом с собой. Удивилась, но не обеспокоилась.
Она ещё не знала, что он умеет уходить…
Март-апрель 2009.