aka Тёмный
Сон
Тени, тени, тени.
Я крадусь еще одной тенью в зыбком мареве сумерек, стелюсь по границе темноты и неверного дрожащего света уличных фонарей. Здесь тихо и пусто. Здесь шелест дождя и голоса. Два голоса, если быть точным. Первый голос хрипловатый и небрежный, наскоро сметанный из обрывков равнодушия и отчаяния и сомнительно украшенный кривыми заплатками цинизма. Второй – светлый и прозрачный, с мягкостью лебединого крыла и твердостью чистого горного льда. Голоса цедят слова, падающие в темноту бледными лунными бликами, и я напрягаю все чувства, чтобы разглядеть их обладателей. А они – обладатели – неясными силуэтами намечены на границе сумерек и полной темноты, и мое обострившееся восприятие успевает ловить только фрагменты – взгляд, усмешку, худые артистичные пальцы с разбитыми в драке костяшками, аккуратный галстук, непослушную челку… Детали. Вперемешку.
Но тьма не дает уйти, скрыться, и я стою и слушаю.
По столу лязгает металл – рука в свежих бинтах кладет на столешницу тяжелый револьвер.
- Это еще зачем? – в первом голосе нет любопытства, словно его обладатель и сам знает ответ на свой вопрос.
- Сегодня полнолуние,- второй голос пронизан обреченной тоской. Свет и тоска в одном голосе – красивое сочетание.
- И что? По полнолуниям ты медитируешь на оружие?
- Это укус оборотня.
- Ну?
- Я не хочу сойти с ума и начать убивать людей.
- Тогда завязывай с ночными посиделками в клубах. Если б я ночами сидел за картами, а днем выгуливал по магазинам твою сестренку, я б давно начал убивать людей. Выпей и иди спать, - и рука с ободранными в драке пальцами ложится на револьвер, собираясь его забрать. Но другая рука, в щегольской перчатке, ложится сверху.
читать дальше- Нет, Рэй. Ты не понял. Меня укусил оборотень, и, чтобы не стать оборотнем самому, я должен…
- Ты мне бутылку вина должен, не забыл? А оборотень.., - чуть шелестит оттягиваемая ткань, обнажая заживший уродливый шрам на ключице. - Это – от зубов оборотня.
- Ты?!.. – в голосе звучит ужас, смешанный с жалостью, но обладатель другого голоса только снисходительно фыркает:
- Он укусил меня пару месяцев назад, когда я возвращался под утро из бара. А еще за месяц до этого он цапнул меня за ногу, когда я наступил ему на хвост в темном переулке…
- И ты?!..
- Да никакой он не оборотень. Собака какая-то уродская просто.
- Да ладно!..
- Да серьезно. Мне доктор Штейн рассказывал, то это неудачный эксперимент…
- А оборотень?!
Непонятная усмешка быстро скользит по губам:
- А оборотень… это совсем другая история, Ноэль…
Он говорит о чем-то ином – сразу понимаю я. И я почти понимаю, о чем!..
Почти.
И вот это «почти» заставляет меня нервно передернуть плечами…
…задев при этом стену полой своего плаща.
Шорох прозвучал здесь особенно громко, и обладатели голосов резко обернулись в мою сторону. Яркое сияние заставило меня болезненно зажмуриться и растаяло, швырнув в воздух пригоршню белых перьев. Черный силуэт метнулся в небо, на миг сверкнув в мою сторону алыми бликами оценивающего взгляда. И тут же на меня обрушился шум города – дождь, гулкие шаги… и рев моего монстра, заждавшегося своего преследователя.
Я встряхнулся, щелчком сбросил с плеча белое перо и скользнул прочь, навстречу привычной погоне…
…На фоне зеленой травы лепестки ромашки выглядели ослепительно белыми. Просто нечестно белыми – наверное, по контрасту с ярко-желтой сердцевиной. Алая божья коровка неторопливо проползла по лепестку, посидела, сосредоточенно оглаживая точеные усики и, выправив из-под надкрылий тонкие коричневатые крылышки, упала в небо с негромким гудением. Ромашка осталась стоять и покачиваться от нежного прикосновения жаркого летнего ветерка…
06.
Проснувшись, я некоторое время лежал, глядя в потолок и молча недоумевая – как так вышло, что я напрочь не помнил, как вернулся в гостиницу?! Как я не напрягал память, последним воспоминанием был звериный оскал того, кого я преследовал и настиг… оборотня?..
Оборотня?!
Я вскочил, лихорадочно ощупывая себя на предмет укусов или свежих повязок.
Ничего.
Ни царапины, ни самого маленького пластыря. Значит…
Что это значит, мозг соображать отказывался. Мозг не хотел думать о странностях моего расследования, мозг хотел спать и видеть цветные сны без погонь, без монстров и раздражающе жутких теней.
«Но… надо!» - вздохнул я и пошел варить кофе.
В «Одинокий спрут» я шел, занятый размышлениями, поэтому как-то незаметно для себя купил у цветочницы розу с темными бархатными лепестками… и в такой же легкой рассеянности подарил её Дорис, как только вошел в бар. И только увидев смущенную улыбку девушки, я встряхнулся, очнулся… и решил, что роза была хорошей идеей. В конце концов почему бы одинокому молодому детективу не пофлиртовать с симпатичной официанткой? Надо будет проводить её вечером домой. Не все же ей полагаться на всяких там… гитаристов.
Решив так, я всё-таки вернулся к своим делам. Оглядев зал, я увидел сидящего на своем обычном месте Ноэля… и не особо удивился. То есть умом-то я понимал, что должен засомневаться – а действительно ли я не нащупал пульса на шее безжизненного игрока, а не выпил ли я многовато виски накануне, а не пригрезилось ли мне его убийство и дурацкая погоня… Но кто-то спокойный и трезвый внутри меня четко ответил на незаданные вопросы – да, нет, нет – и твердой рукой отключил удивление. Оживший игрок – ерунда какая. Вот разве что…
Я подошел к столу Ноэля и, приподняв шляпу, вежливо поздоровался:
- Доброе утро, Ноэль.
- Мы знакомы? – равнодушно спросил игрок, тасуя карты.
- Мы разговаривали вчера вечером.
- Не припомню. Вчера вечером я играл в покер, а потом пошел с сестрой домой.
Сказать, что я этого не ожидал, было бы погрешить против истины. Поэтому я только спокойно кивнул:
- Прошу прощения, наверное, я обознался.
- Ничего, бывает, - пожал плечами игрок. - Играете в покер?
- Нет, благодарю.
И я отошел, оставив его бесцельно раскладывать по столу лаковые карточные расклады.
Выйдя из бара, я увидел музыканта. Тот стоял, прислонившись к стене и курил, поглядывая не серое небо, грозящее вот-вот уронить мелкий дождик. При виде нагловатой физиономии гитариста, украшенной свежей ссадиной, я почувствовал раздражение.
- Ну, как ваше расследование? – не глядя на меня, спросил Рэй. - Нашли оружие? Или убийцу?
Я внимательно посмотрел на него:
- Я не рассказывал вам про оружие.
- Если есть убийство – есть оружие, - он насмешливо покосился на меня. - Так вы нашли его?
Почему это я должен отчитываться перед местной шпаной?! – возмущенно подумал я… и почему-то ответил:
- Нет.
- А убийцу?
Раздражение мгновенно перешло в сдержанную ярость.
- Убийцу кого?! – процедил я, надвигаясь на Рэя. - Мартина О’Нила? Доктора Штейна? Дорис? Мэй О’Нил? Скажите мне, мистер Арпеджио, что тут у вас происходит, черт побери?!
Он ответил все так же насмешливо:
- Мы тут живем, детектив. В этом гребаном городе.
- Живете? Или – оживаете? Оживаете и забываете, да?
- Нет, а что?.. – усмехнулся музыкант. Затянулся, выпустил дым почти мне в лицо и добавил. - Во всяком случае, не все.
Не нравился он мне, хоть ты тресни. Работал бы я в местной полиции – этот тип бы не вылезал у меня из участка… на всякий случай, для спокойствия города. Но – работа есть работа. Поэтому я унял свое бешенство и сказал официальным тоном:
- Мне нужно с вами поговорить, мистер Арпеджио. Задать вам несколько вопросов о докторе Штерне и Мартине О’Ниле.
Музыкант хмыкнул, и взгляд его переместился за мою спину.
- В другой раз, детектив… - мне показалось, что в его голосе прозвучала досада.
Я обернулся. На другой стороне улицы стоял помощник комиссара Шардон, тот самый высокий мужчина, не пустивший меня в её кабинет. Стоял и пристально смотрел на музыканта. Нехорошо так смотрел, оценивающе.
- Чтоб тебя… - пробормотал Рэй и, выбросив сигарету, торопливо зашагал прочь.
Я даже не попытался его остановить.
Потому что в тот самый момент, когда Рэй шагнул мимо меня, его куртка на миг распахнулась, открыв моему взгляду кровавое пятно на рубашке музыканта. Не сказать, чтобы свежее, но и не старое. И отверстие – словно примерно этак вчера кто-то подошел к гитаристу вплотную, приставил пистолет к его груди и нажал на спуск. И не промахнулся, разумеется.
Всё это стремительно пронеслось в моем мозгу, и я проводил музыканта немного ошалелым взглядом. Рэй же, не оборачиваясь, дошагал до угла и свернул – только полы куртки плеснули короткими крыльями. Помощник комиссара тут же сорвался с места и двинулся за музыкантом, скрывшись за тем же углом меньше чем через полминуты.
Я немного постоял, размышляя.
Кажется, музыкант знает больше остальных. Именно он подбросил мне несколько фраз, за которые мозг упорно цепляется, объясняя всю чертовщину, что творится в этом городе. Опять же он был связан со всеми жертвами загадочного убийцы… что навевает на определенные мысли, включая его в список подозреваемых. Поэтому… не пойти ли мне и не продолжить ли разговор с мистером Арпеджио несмотря на его нежелание?
И я пошел.
Я догнал Рэя Арпеджио как раз в тот момент, когда помощник комиссара надевал на него наручники. Куртка музыканта была в грязи – кажется, полицейский только что поднял его на ноги буквально за шкирку, а болезненная гримаса гитариста как бы намекала, что на землю он упал не без чужой помощи.
- Простите! - обратился я к помощнику комиссара. - Мне нужно поговорить с ним…
- В участке поговорите, если комиссар разрешит.., - отрывисто сказал он и толкнул музыканта. - Двигай давай!
Рэй бросил на меня короткий взгляд и, подталкиваемый помощником комиссара, зашагал в сторону участка. Я направился следом.
На этот раз комиссар Шардон была на месте. Она с кислой миной выслушала моё твердо выраженное желание поговорить с мистером Арпеджио, поскольку тот является основным подозреваемым в серии убийств, и неохотно разрешила.
Я нашел Рэя в комнате для допросов. При виде меня он ухмыльнулся и приглашающе повел руками, демонстративно звякнув наручниками:
- Заходите, будьте как дома, детектив.
Я уселся за стол напроитв него и хмыкнул:
- А вы, я смотрю, тут давно как дома.
- Да как-то вот… частенько таскают сюда, - пожал он плечами.
- И за что на этот раз?
- Понятия не имею. Не расслышал при задержании.
Ох уж этот его вид «опять вру, и опять не докажешь»…
Я некоторое время смотрел на него, размышляя, с чего начать, потом наклонился через стол и негромко сказал:
- Мне нужно поговорить с вами о смерти Мартина О’Нила и доктора Штейна.
- Я их не убивал, - сразу же ответил Рэй.
- Я знаю. Во время их убийства вас допрашивали в участке.
Он поморщился с явной досадой. Я недоуменно дернул бровью – досада? Почему? Ведь это же стопроцентное алиби. Или в участке ему был оказан грубый прием, и негатив именно поэтому?.. Ладно, запомним.
- Но я читал записную книжку Мартина О’Нила, - продолжил я. - И знаю, что вы должны были быть с ним на встрече… с кем, Рэй? С кем была назначена та встреча, на которую вы не пришли?
Он ответил искренне и серьезно. Во всяком случае, мне так показалось.
- Не знаю. И очень хотел бы узнать.
- Вы не знали с кем идете на встречу? – удивился я.
- Мартин был скрытен и подозрителен. Впрочем, в таком деле иначе нельзя.
- В каком деле?
Он покосился в сторону, о чем-то раздумывая.
- Что за путь искал Мартин? – поднажал я. - Путь к чему?
- Вы знаете про путь… - протянул он, с интересом глядя на меня.
- Он перешел дорогу мафии?
Рэй явно удивился:
- Господи, нет! При чем тут… хм.
Он задумался, кося взглядом в сторону двери. Покусал губы. И сказал, тоже негромко:
- Я расскажу вам, во что верил Мартин. Но с условием, что ни одно слово из нашего разговора не попадет к комиссару или её стражам.
- Обещаю, - твердо сказал я. - И во что верил Мартин?
Он помолчал, собираясь с мыслями.
- Представьте себе мир-тюрьму, детектив.
Прозвучало достаточно бредово, чтобы выглядеть реальным.
- Тюрьму для кого? Для людей?
- Для самых разных существ. Существа заперты в человекоподобных телах, и память тоже заперта – пока не истечет срок заключения… у кого он есть. Когда истекает срок, стражи убивают смертную оболочку, выпуская существо на волю, в свой мир. Убивают особым образом, потому что обычное убийство просто вернет душу в круг наказания, и вчерашняя жертва проснется – кто утром, кто чрез час, кто через день – просто потеряв память о последних событиях.
- Как Дорис? – уточнил я. Он кивнул:
- Как Дорис, как Мэй, как Ноэль…
- Как ты?
Он проигнорировал мой вопрос.
- Кроме обычных заключенных в этом мире есть… особо отличившиеся, скажем так. Попавшие сюда не за преступления, а в результате…хм… например, борьбы за власть их амбициозных родственников или собственного дурного характера. Такие заключенные наказаны дополнительно – им сохраняют память.
- И это вы называете наказанием? - усмехнулся я. - Помнить…
Он посмотрел на меня зло и насмешливо:
- Помнить о том, кто ты на самом деле, и не уметь даже сотой доли того, на что ты был способен в своем настоящем обличье? Да, я это называю наказанием. Помнить, знать – и не иметь возможности рассказать правду товарищам по несчастью. Потому что никто не поверит в эти бредни… кроме стражей. А стражи быстро объясняют, что не стоит трепаться об этой самой правде.
- Объясняют?
- Убивают, детектив, - сквозь зубы выплюнул он. - Раз другой, третий… с ухмылочками и демонстративно безнаказанно. А потом ты просыпаешься в подворотне – и всё помнишь. В том числе слова, сказанные стражем до выстрела или ножа под ребра: «Не стоит, парень… Бесполезно…»
- И сколько раз ты?..
Он откинулся на стуле, глядя на меня с невинным удивлением:
- Я?! Я вам рассказываю, во что верил Мартин. Он считал себя тем, кто помнит. И искал способ сбежать из этой тюрьмы.
В памяти сплыли слова Шелли Гордон: «Ему было нужно ритуальное убийство и ритуальное оружие»…
И я медленно произнес:
- Ритуал.
- Ритуал, - кивнул Рэй. - Он узнал о нём из старых книг, выкопанных им в библиотеке. Ритуал и ритуальное оружие – и сущность покидает оболочку, сбегая из мира-тюрьмы обратно в свой мир. Здесь – умирает насовсем.
- То есть, он нашел это оружие… и провел ритуал. Тогда это оружие должно было остаться на месте преступления… и попасть в руки стражей. Вы ведь имеете в виду подчиненных комиссара Шардон? Но оружия у них нет – иначе зачем бы комиссар так настаивала, чтобы я его нашел? Значит…
- Значит, на месте преступления был еще кто-то.
- Убийца.
- Может, да, а может, нет. Но этот кто-то забрал оружие.., - он с досадой взъерошил челку. - Эх, если б эти чертовы стражи не привязались ко мне именно в этот вечер!.. Я был бы с ними.
- И тоже сбежал бы из тюрьмы?
Он усмехнулся:
- Я не говорил, что верю в бредни Мартина, детектив. Но я бы мог помешать убийце и спасти жизнь Мартину и доктору Штейну.
Ну не засранец ли? Я укоризненно посмотрел на него, но он проигнорировал мой взгляд и продолжил:
- Кстати, как у вас с поиском убийцы? Есть идеи?
- Увы, пока глухо, - развел руками я, откидываясь на стуле. - Кстати, не могли бы вы поподробнее рассказать, что вам рассказывал о своих поисках Мартин? Где искал, к кому обращался?
Он пожал плечами, но ответить не успел, потому что дверь негромко скрипнула, и в комнату вошли комиссар Шардон и её помощник.
- Прошу прощения, детектив, мы вынуждены забрать мистера Арпеджио, - сухо сказала комиссар Шардон. Рэй утомленно вздохнул:
-Комиссар, опять?.. Вам не надоело таскать меня в участок?
- Много болтаете, мистер Арпеджио, - холодно бросила комиссар. - Уведите его.
Прежде чем помощник комиссара вывел Рэя из комнаты, тот бросил на меня многозначительный взгляд. Я едва заметно кивнул, подтверждая, что помню о своем обещании ничего не сообщать комиссару.
Леди Шардон закрыла за ними дверь и холодно спросила:
- Что он вам наболтал?
- Увы, ничего стоящего, - с сожалением сказал я. - Пересказал бредни, в которые, очевидно, верил погибший журналист. Впрочем, мы не договорили. Когда я могу продолжить беседу с ним?
Вопрос ей явно не понравился, но она ответила:
- Завтра утром.
- В участке? – уточнил я.
- Если его вину докажут – в участке. Если нет.., - она пожала плечами. - Ищите его в баре.
- В чем он провинился на этот раз?
- Ничего нового, детектив. Всё те же грехи, всё те же наказания.
Она повернулась и вышла из комнаты. Я передернул плечами, вспомнив кровь на рубашке Арпеджио. В свете рассказа гитариста её фраза выглядела… двояко.
Я посмотрел на свой блокнот, в котором так и не сделал ни единой пометки, и тоже покинул полицейский участок.
Дома я сварил себе крепкого кофе, разложил по столу материалы дела – бумаги из полицейских досье, выписки из записной книжки О’Нила, свои заметки – и принялся размышлять.
На улице шел дождь. Барабанил по крышам, стучал в окна, шелестел по тротуарам… не монотонно, порывами. То он затихал, почти неслышным шепотом вплетаясь в шум улиц, то снова припускал, торопливо тараторя что-то на своем собственном языке. И мысли шли в такт дождю, то лениво плетясь туманными тропинками, то галопом летя вдоль образов, наблюдений, воспоминаний… и отзвуки слышанных в этом городе фраз бродили по комнате тенью ночного мстителя.
…Представьте себе мир-тюрьму, детектив…
… Мартин был журналист. Разумеется, он общался с самыми разными людьми! И многие его встречи выглядели странно…
… Делайте ставки, детектив – кого собирались подстрелить, вас или меня…
…займитесь-ка лучше кинжалом – он выведет вас к убийце…
…Разумеется, найти убийцу. Но приоритет несколько другой – вам нужно найти оружие, которым совершено убийство.
… Оружие? А что в нем особенного?
…Просто найдите мне оружие, детектив Трейси. Ах да, и убийцу тоже…
… Живете? Или – оживаете? Оживаете и забываете, да?
… Нет, а что?..
…Ему было нужно ритуальное убийство и ритуальное оружие…
…Значит, на месте преступления был еще кто-то…
Я поднял голову и посмотрел на фотографию Дорис, всё еще стоящую у меня на столе. Потом снова перевел взгляд на исчерканный листок бумаги. На листке громоздились имена, пометки, соединенные линиями и стрелочками. Некоторые стрелочки были перечеркнуты, некоторые обведены или даже снабжены восклицательными знаками…
Все имена на листке были зачеркнуты, кроме имени «Дорис», к которому шли несколько стрелочек.
Я взял фотографию официантки и положил её рядом с исписанным листом. На фото Дорис была хрупкой и беззащитной, и сердце мое невольно дрогнуло. Банальная фраза, воспетая бульварными романами, довольно точно описала эти ощущения… когда ровный бег сердца вдруг сбивается, дыхание замирает, чтобы в следующее мгновение трепыхнуться в груди с новой силой, отдаваясь в висках и солнечном сплетении.
Дорис, Дорис… Я бы предпочел завертеть с тобой легкомысленный роман, с вином, розами, ночной страстью на один час…и теплой приязнью воспоминаний.
Но, как ни крути, логика – жестокая штука.
Тени, тени, тени.
Я крадусь еще одной тенью в зыбком мареве сумерек, стелюсь по границе темноты и неверного дрожащего света уличных фонарей. Здесь тихо и пусто. Здесь шелест дождя и голоса. Два голоса, если быть точным. Первый голос хрипловатый и небрежный, наскоро сметанный из обрывков равнодушия и отчаяния и сомнительно украшенный кривыми заплатками цинизма. Второй – светлый и прозрачный, с мягкостью лебединого крыла и твердостью чистого горного льда. Голоса цедят слова, падающие в темноту бледными лунными бликами, и я напрягаю все чувства, чтобы разглядеть их обладателей. А они – обладатели – неясными силуэтами намечены на границе сумерек и полной темноты, и мое обострившееся восприятие успевает ловить только фрагменты – взгляд, усмешку, худые артистичные пальцы с разбитыми в драке костяшками, аккуратный галстук, непослушную челку… Детали. Вперемешку.
Но тьма не дает уйти, скрыться, и я стою и слушаю.
По столу лязгает металл – рука в свежих бинтах кладет на столешницу тяжелый револьвер.
- Это еще зачем? – в первом голосе нет любопытства, словно его обладатель и сам знает ответ на свой вопрос.
- Сегодня полнолуние,- второй голос пронизан обреченной тоской. Свет и тоска в одном голосе – красивое сочетание.
- И что? По полнолуниям ты медитируешь на оружие?
- Это укус оборотня.
- Ну?
- Я не хочу сойти с ума и начать убивать людей.
- Тогда завязывай с ночными посиделками в клубах. Если б я ночами сидел за картами, а днем выгуливал по магазинам твою сестренку, я б давно начал убивать людей. Выпей и иди спать, - и рука с ободранными в драке пальцами ложится на револьвер, собираясь его забрать. Но другая рука, в щегольской перчатке, ложится сверху.
читать дальше- Нет, Рэй. Ты не понял. Меня укусил оборотень, и, чтобы не стать оборотнем самому, я должен…
- Ты мне бутылку вина должен, не забыл? А оборотень.., - чуть шелестит оттягиваемая ткань, обнажая заживший уродливый шрам на ключице. - Это – от зубов оборотня.
- Ты?!.. – в голосе звучит ужас, смешанный с жалостью, но обладатель другого голоса только снисходительно фыркает:
- Он укусил меня пару месяцев назад, когда я возвращался под утро из бара. А еще за месяц до этого он цапнул меня за ногу, когда я наступил ему на хвост в темном переулке…
- И ты?!..
- Да никакой он не оборотень. Собака какая-то уродская просто.
- Да ладно!..
- Да серьезно. Мне доктор Штейн рассказывал, то это неудачный эксперимент…
- А оборотень?!
Непонятная усмешка быстро скользит по губам:
- А оборотень… это совсем другая история, Ноэль…
Он говорит о чем-то ином – сразу понимаю я. И я почти понимаю, о чем!..
Почти.
И вот это «почти» заставляет меня нервно передернуть плечами…
…задев при этом стену полой своего плаща.
Шорох прозвучал здесь особенно громко, и обладатели голосов резко обернулись в мою сторону. Яркое сияние заставило меня болезненно зажмуриться и растаяло, швырнув в воздух пригоршню белых перьев. Черный силуэт метнулся в небо, на миг сверкнув в мою сторону алыми бликами оценивающего взгляда. И тут же на меня обрушился шум города – дождь, гулкие шаги… и рев моего монстра, заждавшегося своего преследователя.
Я встряхнулся, щелчком сбросил с плеча белое перо и скользнул прочь, навстречу привычной погоне…
…На фоне зеленой травы лепестки ромашки выглядели ослепительно белыми. Просто нечестно белыми – наверное, по контрасту с ярко-желтой сердцевиной. Алая божья коровка неторопливо проползла по лепестку, посидела, сосредоточенно оглаживая точеные усики и, выправив из-под надкрылий тонкие коричневатые крылышки, упала в небо с негромким гудением. Ромашка осталась стоять и покачиваться от нежного прикосновения жаркого летнего ветерка…
06.
Проснувшись, я некоторое время лежал, глядя в потолок и молча недоумевая – как так вышло, что я напрочь не помнил, как вернулся в гостиницу?! Как я не напрягал память, последним воспоминанием был звериный оскал того, кого я преследовал и настиг… оборотня?..
Оборотня?!
Я вскочил, лихорадочно ощупывая себя на предмет укусов или свежих повязок.
Ничего.
Ни царапины, ни самого маленького пластыря. Значит…
Что это значит, мозг соображать отказывался. Мозг не хотел думать о странностях моего расследования, мозг хотел спать и видеть цветные сны без погонь, без монстров и раздражающе жутких теней.
«Но… надо!» - вздохнул я и пошел варить кофе.
В «Одинокий спрут» я шел, занятый размышлениями, поэтому как-то незаметно для себя купил у цветочницы розу с темными бархатными лепестками… и в такой же легкой рассеянности подарил её Дорис, как только вошел в бар. И только увидев смущенную улыбку девушки, я встряхнулся, очнулся… и решил, что роза была хорошей идеей. В конце концов почему бы одинокому молодому детективу не пофлиртовать с симпатичной официанткой? Надо будет проводить её вечером домой. Не все же ей полагаться на всяких там… гитаристов.
Решив так, я всё-таки вернулся к своим делам. Оглядев зал, я увидел сидящего на своем обычном месте Ноэля… и не особо удивился. То есть умом-то я понимал, что должен засомневаться – а действительно ли я не нащупал пульса на шее безжизненного игрока, а не выпил ли я многовато виски накануне, а не пригрезилось ли мне его убийство и дурацкая погоня… Но кто-то спокойный и трезвый внутри меня четко ответил на незаданные вопросы – да, нет, нет – и твердой рукой отключил удивление. Оживший игрок – ерунда какая. Вот разве что…
Я подошел к столу Ноэля и, приподняв шляпу, вежливо поздоровался:
- Доброе утро, Ноэль.
- Мы знакомы? – равнодушно спросил игрок, тасуя карты.
- Мы разговаривали вчера вечером.
- Не припомню. Вчера вечером я играл в покер, а потом пошел с сестрой домой.
Сказать, что я этого не ожидал, было бы погрешить против истины. Поэтому я только спокойно кивнул:
- Прошу прощения, наверное, я обознался.
- Ничего, бывает, - пожал плечами игрок. - Играете в покер?
- Нет, благодарю.
И я отошел, оставив его бесцельно раскладывать по столу лаковые карточные расклады.
Выйдя из бара, я увидел музыканта. Тот стоял, прислонившись к стене и курил, поглядывая не серое небо, грозящее вот-вот уронить мелкий дождик. При виде нагловатой физиономии гитариста, украшенной свежей ссадиной, я почувствовал раздражение.
- Ну, как ваше расследование? – не глядя на меня, спросил Рэй. - Нашли оружие? Или убийцу?
Я внимательно посмотрел на него:
- Я не рассказывал вам про оружие.
- Если есть убийство – есть оружие, - он насмешливо покосился на меня. - Так вы нашли его?
Почему это я должен отчитываться перед местной шпаной?! – возмущенно подумал я… и почему-то ответил:
- Нет.
- А убийцу?
Раздражение мгновенно перешло в сдержанную ярость.
- Убийцу кого?! – процедил я, надвигаясь на Рэя. - Мартина О’Нила? Доктора Штейна? Дорис? Мэй О’Нил? Скажите мне, мистер Арпеджио, что тут у вас происходит, черт побери?!
Он ответил все так же насмешливо:
- Мы тут живем, детектив. В этом гребаном городе.
- Живете? Или – оживаете? Оживаете и забываете, да?
- Нет, а что?.. – усмехнулся музыкант. Затянулся, выпустил дым почти мне в лицо и добавил. - Во всяком случае, не все.
Не нравился он мне, хоть ты тресни. Работал бы я в местной полиции – этот тип бы не вылезал у меня из участка… на всякий случай, для спокойствия города. Но – работа есть работа. Поэтому я унял свое бешенство и сказал официальным тоном:
- Мне нужно с вами поговорить, мистер Арпеджио. Задать вам несколько вопросов о докторе Штерне и Мартине О’Ниле.
Музыкант хмыкнул, и взгляд его переместился за мою спину.
- В другой раз, детектив… - мне показалось, что в его голосе прозвучала досада.
Я обернулся. На другой стороне улицы стоял помощник комиссара Шардон, тот самый высокий мужчина, не пустивший меня в её кабинет. Стоял и пристально смотрел на музыканта. Нехорошо так смотрел, оценивающе.
- Чтоб тебя… - пробормотал Рэй и, выбросив сигарету, торопливо зашагал прочь.
Я даже не попытался его остановить.
Потому что в тот самый момент, когда Рэй шагнул мимо меня, его куртка на миг распахнулась, открыв моему взгляду кровавое пятно на рубашке музыканта. Не сказать, чтобы свежее, но и не старое. И отверстие – словно примерно этак вчера кто-то подошел к гитаристу вплотную, приставил пистолет к его груди и нажал на спуск. И не промахнулся, разумеется.
Всё это стремительно пронеслось в моем мозгу, и я проводил музыканта немного ошалелым взглядом. Рэй же, не оборачиваясь, дошагал до угла и свернул – только полы куртки плеснули короткими крыльями. Помощник комиссара тут же сорвался с места и двинулся за музыкантом, скрывшись за тем же углом меньше чем через полминуты.
Я немного постоял, размышляя.
Кажется, музыкант знает больше остальных. Именно он подбросил мне несколько фраз, за которые мозг упорно цепляется, объясняя всю чертовщину, что творится в этом городе. Опять же он был связан со всеми жертвами загадочного убийцы… что навевает на определенные мысли, включая его в список подозреваемых. Поэтому… не пойти ли мне и не продолжить ли разговор с мистером Арпеджио несмотря на его нежелание?
И я пошел.
Я догнал Рэя Арпеджио как раз в тот момент, когда помощник комиссара надевал на него наручники. Куртка музыканта была в грязи – кажется, полицейский только что поднял его на ноги буквально за шкирку, а болезненная гримаса гитариста как бы намекала, что на землю он упал не без чужой помощи.
- Простите! - обратился я к помощнику комиссара. - Мне нужно поговорить с ним…
- В участке поговорите, если комиссар разрешит.., - отрывисто сказал он и толкнул музыканта. - Двигай давай!
Рэй бросил на меня короткий взгляд и, подталкиваемый помощником комиссара, зашагал в сторону участка. Я направился следом.
На этот раз комиссар Шардон была на месте. Она с кислой миной выслушала моё твердо выраженное желание поговорить с мистером Арпеджио, поскольку тот является основным подозреваемым в серии убийств, и неохотно разрешила.
Я нашел Рэя в комнате для допросов. При виде меня он ухмыльнулся и приглашающе повел руками, демонстративно звякнув наручниками:
- Заходите, будьте как дома, детектив.
Я уселся за стол напроитв него и хмыкнул:
- А вы, я смотрю, тут давно как дома.
- Да как-то вот… частенько таскают сюда, - пожал он плечами.
- И за что на этот раз?
- Понятия не имею. Не расслышал при задержании.
Ох уж этот его вид «опять вру, и опять не докажешь»…
Я некоторое время смотрел на него, размышляя, с чего начать, потом наклонился через стол и негромко сказал:
- Мне нужно поговорить с вами о смерти Мартина О’Нила и доктора Штейна.
- Я их не убивал, - сразу же ответил Рэй.
- Я знаю. Во время их убийства вас допрашивали в участке.
Он поморщился с явной досадой. Я недоуменно дернул бровью – досада? Почему? Ведь это же стопроцентное алиби. Или в участке ему был оказан грубый прием, и негатив именно поэтому?.. Ладно, запомним.
- Но я читал записную книжку Мартина О’Нила, - продолжил я. - И знаю, что вы должны были быть с ним на встрече… с кем, Рэй? С кем была назначена та встреча, на которую вы не пришли?
Он ответил искренне и серьезно. Во всяком случае, мне так показалось.
- Не знаю. И очень хотел бы узнать.
- Вы не знали с кем идете на встречу? – удивился я.
- Мартин был скрытен и подозрителен. Впрочем, в таком деле иначе нельзя.
- В каком деле?
Он покосился в сторону, о чем-то раздумывая.
- Что за путь искал Мартин? – поднажал я. - Путь к чему?
- Вы знаете про путь… - протянул он, с интересом глядя на меня.
- Он перешел дорогу мафии?
Рэй явно удивился:
- Господи, нет! При чем тут… хм.
Он задумался, кося взглядом в сторону двери. Покусал губы. И сказал, тоже негромко:
- Я расскажу вам, во что верил Мартин. Но с условием, что ни одно слово из нашего разговора не попадет к комиссару или её стражам.
- Обещаю, - твердо сказал я. - И во что верил Мартин?
Он помолчал, собираясь с мыслями.
- Представьте себе мир-тюрьму, детектив.
Прозвучало достаточно бредово, чтобы выглядеть реальным.
- Тюрьму для кого? Для людей?
- Для самых разных существ. Существа заперты в человекоподобных телах, и память тоже заперта – пока не истечет срок заключения… у кого он есть. Когда истекает срок, стражи убивают смертную оболочку, выпуская существо на волю, в свой мир. Убивают особым образом, потому что обычное убийство просто вернет душу в круг наказания, и вчерашняя жертва проснется – кто утром, кто чрез час, кто через день – просто потеряв память о последних событиях.
- Как Дорис? – уточнил я. Он кивнул:
- Как Дорис, как Мэй, как Ноэль…
- Как ты?
Он проигнорировал мой вопрос.
- Кроме обычных заключенных в этом мире есть… особо отличившиеся, скажем так. Попавшие сюда не за преступления, а в результате…хм… например, борьбы за власть их амбициозных родственников или собственного дурного характера. Такие заключенные наказаны дополнительно – им сохраняют память.
- И это вы называете наказанием? - усмехнулся я. - Помнить…
Он посмотрел на меня зло и насмешливо:
- Помнить о том, кто ты на самом деле, и не уметь даже сотой доли того, на что ты был способен в своем настоящем обличье? Да, я это называю наказанием. Помнить, знать – и не иметь возможности рассказать правду товарищам по несчастью. Потому что никто не поверит в эти бредни… кроме стражей. А стражи быстро объясняют, что не стоит трепаться об этой самой правде.
- Объясняют?
- Убивают, детектив, - сквозь зубы выплюнул он. - Раз другой, третий… с ухмылочками и демонстративно безнаказанно. А потом ты просыпаешься в подворотне – и всё помнишь. В том числе слова, сказанные стражем до выстрела или ножа под ребра: «Не стоит, парень… Бесполезно…»
- И сколько раз ты?..
Он откинулся на стуле, глядя на меня с невинным удивлением:
- Я?! Я вам рассказываю, во что верил Мартин. Он считал себя тем, кто помнит. И искал способ сбежать из этой тюрьмы.
В памяти сплыли слова Шелли Гордон: «Ему было нужно ритуальное убийство и ритуальное оружие»…
И я медленно произнес:
- Ритуал.
- Ритуал, - кивнул Рэй. - Он узнал о нём из старых книг, выкопанных им в библиотеке. Ритуал и ритуальное оружие – и сущность покидает оболочку, сбегая из мира-тюрьмы обратно в свой мир. Здесь – умирает насовсем.
- То есть, он нашел это оружие… и провел ритуал. Тогда это оружие должно было остаться на месте преступления… и попасть в руки стражей. Вы ведь имеете в виду подчиненных комиссара Шардон? Но оружия у них нет – иначе зачем бы комиссар так настаивала, чтобы я его нашел? Значит…
- Значит, на месте преступления был еще кто-то.
- Убийца.
- Может, да, а может, нет. Но этот кто-то забрал оружие.., - он с досадой взъерошил челку. - Эх, если б эти чертовы стражи не привязались ко мне именно в этот вечер!.. Я был бы с ними.
- И тоже сбежал бы из тюрьмы?
Он усмехнулся:
- Я не говорил, что верю в бредни Мартина, детектив. Но я бы мог помешать убийце и спасти жизнь Мартину и доктору Штейну.
Ну не засранец ли? Я укоризненно посмотрел на него, но он проигнорировал мой взгляд и продолжил:
- Кстати, как у вас с поиском убийцы? Есть идеи?
- Увы, пока глухо, - развел руками я, откидываясь на стуле. - Кстати, не могли бы вы поподробнее рассказать, что вам рассказывал о своих поисках Мартин? Где искал, к кому обращался?
Он пожал плечами, но ответить не успел, потому что дверь негромко скрипнула, и в комнату вошли комиссар Шардон и её помощник.
- Прошу прощения, детектив, мы вынуждены забрать мистера Арпеджио, - сухо сказала комиссар Шардон. Рэй утомленно вздохнул:
-Комиссар, опять?.. Вам не надоело таскать меня в участок?
- Много болтаете, мистер Арпеджио, - холодно бросила комиссар. - Уведите его.
Прежде чем помощник комиссара вывел Рэя из комнаты, тот бросил на меня многозначительный взгляд. Я едва заметно кивнул, подтверждая, что помню о своем обещании ничего не сообщать комиссару.
Леди Шардон закрыла за ними дверь и холодно спросила:
- Что он вам наболтал?
- Увы, ничего стоящего, - с сожалением сказал я. - Пересказал бредни, в которые, очевидно, верил погибший журналист. Впрочем, мы не договорили. Когда я могу продолжить беседу с ним?
Вопрос ей явно не понравился, но она ответила:
- Завтра утром.
- В участке? – уточнил я.
- Если его вину докажут – в участке. Если нет.., - она пожала плечами. - Ищите его в баре.
- В чем он провинился на этот раз?
- Ничего нового, детектив. Всё те же грехи, всё те же наказания.
Она повернулась и вышла из комнаты. Я передернул плечами, вспомнив кровь на рубашке Арпеджио. В свете рассказа гитариста её фраза выглядела… двояко.
Я посмотрел на свой блокнот, в котором так и не сделал ни единой пометки, и тоже покинул полицейский участок.
Дома я сварил себе крепкого кофе, разложил по столу материалы дела – бумаги из полицейских досье, выписки из записной книжки О’Нила, свои заметки – и принялся размышлять.
На улице шел дождь. Барабанил по крышам, стучал в окна, шелестел по тротуарам… не монотонно, порывами. То он затихал, почти неслышным шепотом вплетаясь в шум улиц, то снова припускал, торопливо тараторя что-то на своем собственном языке. И мысли шли в такт дождю, то лениво плетясь туманными тропинками, то галопом летя вдоль образов, наблюдений, воспоминаний… и отзвуки слышанных в этом городе фраз бродили по комнате тенью ночного мстителя.
…Представьте себе мир-тюрьму, детектив…
… Мартин был журналист. Разумеется, он общался с самыми разными людьми! И многие его встречи выглядели странно…
… Делайте ставки, детектив – кого собирались подстрелить, вас или меня…
…займитесь-ка лучше кинжалом – он выведет вас к убийце…
…Разумеется, найти убийцу. Но приоритет несколько другой – вам нужно найти оружие, которым совершено убийство.
… Оружие? А что в нем особенного?
…Просто найдите мне оружие, детектив Трейси. Ах да, и убийцу тоже…
… Живете? Или – оживаете? Оживаете и забываете, да?
… Нет, а что?..
…Ему было нужно ритуальное убийство и ритуальное оружие…
…Значит, на месте преступления был еще кто-то…
Я поднял голову и посмотрел на фотографию Дорис, всё еще стоящую у меня на столе. Потом снова перевел взгляд на исчерканный листок бумаги. На листке громоздились имена, пометки, соединенные линиями и стрелочками. Некоторые стрелочки были перечеркнуты, некоторые обведены или даже снабжены восклицательными знаками…
Все имена на листке были зачеркнуты, кроме имени «Дорис», к которому шли несколько стрелочек.
Я взял фотографию официантки и положил её рядом с исписанным листом. На фото Дорис была хрупкой и беззащитной, и сердце мое невольно дрогнуло. Банальная фраза, воспетая бульварными романами, довольно точно описала эти ощущения… когда ровный бег сердца вдруг сбивается, дыхание замирает, чтобы в следующее мгновение трепыхнуться в груди с новой силой, отдаваясь в висках и солнечном сплетении.
Дорис, Дорис… Я бы предпочел завертеть с тобой легкомысленный роман, с вином, розами, ночной страстью на один час…и теплой приязнью воспоминаний.
Но, как ни крути, логика – жестокая штука.
@темы: тексты
-
-
07.05.2016 в 08:01когда ждать продолжение?)
-
-
07.05.2016 в 10:33да скоро) главное найти время сесть - переписывать собственный сценарий в текст проще, чем писать с нуля, тем более когда оно в голове уже давно все образами и аллюзиями поросло)))