на Фб

[Альвар]

*предупреждения в силе, небеченое и непричесанное ;Ъ*

История одной твари


Небеса жили… нет – Небеса существовали уже не одну вечность. И даже не две вечности и не двадцать две. Сто две? Тысяча две? Вечность вечностей – кто больше?
- Вечность – она и есть Вечность, – сварливо бурчал Джирошин в ответ на подобные высказывания Богини Любви и Милосердия Канзеон Босацу. – Их не бывает две… и тем более тысяча две.
- Ты скучен, - отмахивалась Босацу.
- Небеса унылы – и потому неизменны, – серьезно отвечал Джирошин. – Именно поэтому здесь так нежелательны еретики…
- …Последние из которых были отправлены на перерождение без малого пятьсот лет назад, - тоном послушной ученицы добавляла Босацу, и в глазах богини начинал тлеть нехороший такой огонек раздражения.
Джирошин дежурно улыбался, переводил разговор на другое… и думал о том, что Канзеон временами кривит губы как Конзен, щурится как Кенрен, и щелкает зажигалкой в точности как Тенпо.
Совпадение? Да ладно.
Помнит? Пристально наблюдала все то время, что еретики жили на Небесах?
Наблюдала, ждала…
С неё станется.
…
Джирошин шагал по коридору и думал о том, что сегодня на Небесах определенно неспокойно. С самого утра ему казалось, что среди светлых зданий Тенкая, утопающих в опостылевшей пене цветущей сакуры, затаилось напряжение. Если бы дело было в Нижнем мире, Джирошин сказал бы – как перед грозой. Перед бурей… или даже бурей бурь, необузданной и страшной стихией, готовой вот-вот обрушиться на испуганно замершую землю.
Однако на Небесах не бывает гроз и тем более бурь.
«Во всяком случае, таких, перед которыми воздух тягуч и неподвижен, как патока, и во время которых вода обрушивается на землю как… как… Боги, о чем я думаю?!»
Джирошин смущенно откашлялся и покосился по сторонам, словно кто-то мог подслушать его мысли.
«…Фу ты, стыд-то какой! Грозы, буря бурь, патока… В поэзию ударился на старости лет!.. На самом деле всё объясняется довольно просто – Босацу уже неделю как не в духе, в результате настроение портится у всех окружающих. Так? Так. Уж не знаю, творческая депрессия или критические дни, но надеюсь, у неё это вскоре закончится. Иначе я тут не только думать, но и говорить начну стихами. А мои стихи, чего уж греха таить, суть вещи мерзкие и утомительные в своей банальности…»
С такими рассеянными мыслями Джирошин подошел к кабинету Богини Любви и Милосердия, и постучал.
Ответа не последовало – ни «войдите», ни «ну?», ни «пошли нах», и Джирошин справедливо решил, что хозяйка кабинета не возражает против вторжения.
- Доброе утро, Босацу-сама, - спокойно и где-то даже приветливо сказал Джирошин, открывая дверь и шагая через порог. – Вы уже встали, как я погляжу.
- Слушай, Джиро, не хочешь пойти в бодхисатвы вместо меня? – меланхолично спросила Босацу, сидящая на подоконнике с сигаретой в зубах.
- Боюсь, моё оголенное тело не будет столь привлекательным, как ваше.
- Кого это волнует?
- Тех, кто вам поклоняется, возможно?
- Кого нах волнуют те, кто мне поклоняются?
- Босацу-сама, разве подобает божеству изъясняться в таком тоне о тех, на ком зиждется его божественная суть?
- Мне можно, я тут самая охрененная женщина… Дай сигареты, они на столе.
Джирошин укоризненно покачал головой, но спорить не стал. Просто подошел к столу, взял пачку сигарет и подал её богине. Кстати, под пачкой обнаружился лист бумаги, изрисованный явно Босацу – Джирошин не раз видел почеркушки на документах, вызывавших раздражение богини Любви и Милосердия. Особым художественным талантом Босацу не отличалась, зато натурализма в её рисунках было хоть отбавляй – если бы не невозмутимость, прокачанная веками работы бок о бок с богиней, Джирошин бы наверняка смущенно хмыкал при виде многочисленных женских прелестей и мужских половых органов поверх витиеватых фраз официальных документов.
Однако на этот раз голову Босацу занимали явно не строгие репрессии в адрес надоевших придворных. В каракулях, которыми был испещрен лист, угадывалась фигурка мальчишки. Она повторялась несколько раз, в разных вариантах – где-то у мальчишки были длинные ёкайские уши, в некоторых набросках на его лбу был нарисован обруч…
- Тот самый еретик, - пробормотал Джирошин. – Которого прочили на место бога войны. Как его… Сон Гоку?
Босацу, прикуривающая очередную сигарету, покосилась на лист бумаги в его руке, и сварливо сказала:
- А еще на память жалуется. Где так он всё помнит, а где – «у меня склероз, богиня, чего вы хотите от седого старика?»
- События, изрядно встряхнувшие Небеса, сложно забыть. Даже спустя… сколько?.. пятьсот лет? Или…
- Пятьсот, пятьсот, - Босацу выдохнула сигаретный дым и поморщилась. – И сигареты по-прежнему пахнут сакурой… А сакура пылью.
- Сакура пахнет сакурой, - терпеливо сказал Джирошин. Подобные разговоры ему приходилось выслушивать каждый раз во время приступов меланхолии у богини. А приступы меланхолии у неё случались весьма регулярно – как минимум раз в месяц… если вы понимаете, о чем речь.
- Вечная сакура разучилась пахнуть.
- Когда-то вы этого не замечали.
- До тех пор, пока один симпатичный молодой человек с репутацией чудака не заставил меня обратить на это внимание. Чертов Тенпо. Испортил мне удовольствие от курения на целых пятьсот лет!
Босацу раздраженно вышвырнула за окно недокуренную сигарету и снова покосилась на стол, где лежал исчерканный лист бумаги.
- Пятьсот лет, Джирошин, - сказала она. – Прошло пятьсот лет. Тебе не кажется, что Сейтен Тайсена пора возвращать на Небеса?
«Вот оно, то, что не дает богине покоя в последнее время…»
Джирошин подобрал с пола несколько окурков, аккуратно смахнул со стола сигаретный пепел, выбросил всё это в мусорную корзину, и только потом ответил:
- Еретика?
- Великого мудреца.
- Безумца с силой, равной силе Небес? Разве это не опрометчиво?
- Не повторяй трусливых речей придворных паникеров! – нахмурилась Босацу. – Ты-то хоть помнишь про то, что мир покоится не только на выкормышах Небес?!
- Вы сейчас о людях? Или о ёкаях?
- Об обитателях Нижнего мира, если быть точнее. О тех, «на ком зиждется наша божественная суть».
- Я полагал, армии Небес по-прежнему следят за равновесием и при возникновении опасности…
- Армии Небес замечают опасность только тогда, когда она – опасность – начинает ломиться в небесные Врата, - презрительно фыркнула богиня. – Или когда эта опасность разрывает в клочья тьму солдат в зале совещаний! Или вырывается из исследовательских лабораторий, круша стены и погребая под руинами половину Тенкая! Армии, хе…
- Но ведь люди и ёкаи слабы.
- Так говорят на Небесах, – желчно усмехнулась богиня. – Забывая о том, что людей много, и у них пытливый ум.
- Какое это имеет отношение к Сейтен Тайсену?
- Самое прямое.
Босацу прошла через комнату, уселась за стол и придвинула к себе изрисованный лист бумаги.
- Пятьсот лет малыш Гоку ждет в пещере, - богиня постучала пальцем по рисунку. – Достаточно, чтобы кто-то о нём забыл… а кто-то вспомнил.
- Не понимаю, - покачал головой Джирошин. – Босацу-сама, пожалейте мой старческий ум, скажите всё прямо и четко.
Босацу утомленно вздохнула:
- Что я хочу от придворных, если даже ты ленишься пораскинуть мозгами… Люди любопытны и воинственны, Джирошин.
- А ёкаи?
- Ёкаи в этом плане ничем не отличаются от людей.
- И-и-и?..
- Как ты думаешь, сколько еще веков, лет или даже дней пройдет, прежде чем кто-нибудь обнаружит запертого в ловушке без времени Сейтен Тайсена? Готов поручиться, что не отыщется не предусмотренного Небесами способа выпустить его из заточения? Рискнешь утверждать, что люди не догадаются направить ярость Сейтен Тайсена против Небес? Люди помнят очень многое из того, о чем мы здесь, наверху, забываем. Да, их век короток, зато сильна память поколений, память расы. Знания передаются от человека к человеку – порой причудливо трансформируясь и переплетаясь со сказками и вымыслами, но… Но, Джирошин! Знания не теряются. И люди – не конкретные люди, а люди как раса – помнят о бунте против Небес, и о том, кто до сих пор может поспорить с Небесами. А о гордыне людей, я полагаю, тебе говорить не надо.
- Бунт?! О чем вы, Босацу-сама?! Сейтен Тайсен… нет, Гоку – он не замышлял бунта! И те, кто выступил на его стороне, тоже.
- Они просто сделали свой выбор, защищая испуганного мальчишку, который умел смеяться на этих скучных небесах, - с едва заметной горечью сказала Босацу. – Я помню, Джирошин. Точнее – я-то помню, как оно всё было пятьсот лет назад. А вот люди… Им всегда было мало Нижнего мира. Я думаю, нет ни одного народа, у которого бы не было сказок о бунтарях против вечного неба.
- И вы полагаете, что Гоку по-прежнему угроза для Небес?
- Чем дальше, тем больше. Я чувствую, как время, словно вода, подтачивает стенки его темницы. Его надо вернуть на Небеса, Джирошин. Здесь он будет под присмотром – собственно, как и было задумано тогда, пятьсот лет назад. Ах, черт побери, если бы не честолюбивый дурак Литотен!.. Впрочем, не суть.
- А как же опасность? Та самая, что «разрывает в клочья тьму солдат в зале совещаний»?
- Вот ненавижу, когда ты начинаешь меня цитировать, - прищурилась богиня. – Вот прямо бесит по самое «не могу».
- А всё-таки? Лимитер – ведь он так назывался, обруч, что сдерживал силу Сейтен Тайсена? - оказался ненадежен. И чтобы доказать Императору, что силу Разрушителя можно эффектно сдержать…
- У малыша Гоку есть очень эффективный лимитер, – усмехнулась Босацу. – Я говорю о своем племяннике. Их нужно вернуть вместе. Точнее не так – дать возможность Гоку вспомнить моего племянника, вернуть их на Небеса и позволить просто жить. В конце концов, от присутствия одного ребенка Небеса только выиграют. Ребенок принесет сюда оживление и толику непредсказуемости… Кстати, Джирошин, как думаешь, если бы у нас с тобой был ребенок… Девочка. Хочу девочку.
- Упаси небо! – замахал руками Джирошин. – Вы меня на перерождение отправите такими шуточками!
- Ну почему же шуточками…
- Босацу-сама, давайте вернемся к нашему Сейтен Тайсену! И к вашему племяннику.
- Давай вернемся, - уныло вздохнула Босацу. – Так вот, мой племянник…
- Боюсь, Император не согласится вернуть на Небеса бунтаря.
- Я бы сказала – трёх бунтарей.
- Что?! Почему?!
- Потому что мой племянничек – зануда еще та, и, увы, долго развлекать ребенка ему не под силу. Зато его друг и друг его друга…
- Я понял. Тенпо и Кенрен.
- Именно.
- Что-то меня смущает в ваших выкладках… Как-то слабоват обоснуй для возвращения этой парочки.
- Тогда просто поверь, что так надо, – серьезно сказала богиня. – Они ушли отсюда втроем, и вернуться тоже должны все трое.
- А всё-таки?
- Если я скажу, что дело в банальной петле времени и законе сохранения энергии – тебе это о чем-то скажет?
- Намек понял, в дебри не лезу. Но вопрос остается – как убедить Императора вернуть на небеса не только Сейтен Тайсена, но и троицу бунтарей?
Босацу заговорщически улыбнулась:
- Бунтарей?! Что ты, Джирошин, какие бунтари?! Речь пойдет о том, чтобы вернуть на Небеса сияющего Мудреца и троицу героев, спасших Нижний мир… и не только его, возможно!
- Спасших от чего?! – подозрительно спросил Джирошин.
- К примеру, от ярости древнего возрожденного ёкая, чью силу мог обуздать только бог войны. А так как с богами войны на Небесах нынче напряженка, то разбираться с проблемой кому-то надо…
- А откуда в Нижнем мире возьмется древний возрожденный ёкай с такой силой?! – еще более подозрительно спросил Джирошин.
- Ну возьмется откуда-нибудь, - неопределенно махнула рукой Босацу. – К примеру вот Гюма-О где-то там заморожен... Ну я так, чисто теоретически, ты не думай.
- Босацу-сама! – простонал Джирошин, хватаясь за голову. – Вы же не собираетесь?!...
- Тише, тише. Я же говорю – чисто теоретически.
- Вы готовы рискнуть миром и Небесами, и поверить в Сейтен Тайсена и троицу бунтарей?!
- Нет, Джирошин. Я верю в Гоку и его друзей – и за веру в них готова рискнуть этими прогнившими Небесами.
- О господи…
- Да, звучит пафосно, саму тошнит. Но по сути верно.
- Если кто-то узнает…
- Боюсь, на Небесах слишком мало пытливых умов, - улыбнулась богиня. – И в данный момент это нам только на руку.
- Умоляю, выбросите из головы эту затею, Босацу-сама! Ну и что – пятьсот лет? Ну продержится темница Сейтен Тайсена и еще пятьсот лет! И тысячу продержится, и…
- А потом? Ведь только для людей тысяча лет – это вечность вечностей, а для Небес…
- Мы подумаем об этом через тысячу лет. Не сегодня, прошу вас!
- Сегодня, Джирошин. Именно сегодня.
- Почему?
- Потому что сегодня в одном богом забытом месте в Нижнем мире родился миленький мальчик. Светловолосый, с фиолетовыми глазами. Благословенный взгляд урожденного небожителя – это знак богов, не правда ли?
…Джирошин смотрел на улыбку богини, и ему было страшно. Точнее, не так – ему было тревожно. Словно та самая гроза, о которой он думал по пути сюда, настигла его, раскидывая над головой черные крылья с запахом свежести. И воздух, насыщенный пока еще далекими грозовыми разрядами, потерял свою густоту и вязкость, зато обрел щекочущий горло привкус железа.
Тревожно.
Но…
Джирошин не мог не отметить, что дышать таким воздухом было гораздо интереснее.

…

Где-то в Нижнем мире, спустя некоторое время.

В вечернем воздухе разливался звон цикад, в котором два негромких голоса терялись почти без остатка. Прислушаться было некому, но если бы нашелся любопытный…
- …Как начет амбиций? Высокая планка, достойная гениального ученого?
- В каком месте я ученый?
- Хм. Твой острый ум заметно выделяется среди остальных.
- Вы не сказали мне ничего нового.
- Тогда вопрос – какова цель твоей жизни?
- Вот прямо так и жизни? Это чересчур круто, богиня… вы же богиня, я не путаю? Милосерднейшая и…
- Тсс, Кенъю, не надо имен и титулов. Итак, что насчет цели?
- Если житель Небес интересуется моей скромной личностью – это грозит неприятностями.
- Тебя это пугает?
- Ничуть.
- Я так и думала. Так что насчет цели? У меня на примете есть отличный способ для талантливого человека получить практически неограниченную силу. Где-то в замке Гюма-О в не столь отдаленном будущем…
- Не отступитесь, да? Что ж, пока у меня все просто – стать санзо хоши. Хорошим санзо хоши. Самым лучшим санзо хоши, если быть точнее.
- Оу…
- Разочарованы?
- Почему мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь?
- Ох, оставьте! Вам хотелось бы откровений по поводу желания спасти мир и привести его к свету? Или, напротив, увлечь мир в пучины отчаяния и стать его повелителем? Какая скука.
- Скука? Все интереснее и интереснее. А что ты считаешь не скучным, Кенъю?
- Может быть… игру?
Пауза в разговоре – словно собеседники внезапно решили послушать цикад. И цикады, как будто вдохновленные их вниманием, зазвенели с новой силой, заглушая прощальные слова богини:
- Я буду наблюдать за твоей игрой, Кенъю. Не разочаруй меня…

…


Когда Джирошин вошел в кабинет богини Любви и Милосердия, Босацу сидела за столом и курила. Курила как-то яростно, зло, короткими затяжками, стряхивая пепел прямо на бумаги. Стол был усыпан окурками, пеплом и обрывками бумаг. Поверх всего этого беспорядка валялась уже увядшая лилия – из тех, что росли в любимом пруду богини, пруду Откровений.
Джирошин быстро сопоставил факты «пруд Откровений – дурное расположение духа богини» и спросил:
- Что-то случилось в Нижнем мире?
- Дерьмо, - ёмко ответила Босацу, швыряя окурок мимо мусорной корзины.
- А конкретнее? – осторожно уточнил Джирошин. Босацу мрачно посмотрела на него:
- Напасть под названием «минус-волны» сводит с ума ёкаев в Нижнем мире. Они становятся неуправляемыми тварями, круша все, что попадает в пределы их досягаемости.
- И почему это волнует именно вас?
Босацу с отвращением сунула в рот очередную сигарету, прикурила, и только после этого ответила:
- Через энное количество лет мой племянничек должен отправиться в героический поход, целью которого для всех будет избавление мира от угрозы возрождения Гюма-О, а для меня – возвращение на Небеса Сейтен Тайсен вместе со своим сложносоставным лимитером из трех бывших ками.
- И каким образом вашему плану мешают минус-волны? Кхе-кхе… Кхе… Босацу-сама, может хватит курить?! Вы дымите как кузнечный очаг.
- Пф.
- Ваши внутренности станут черными от табака…
- Пусть станут, кто их видит.
- …А кожа лица определенно испортится.
- Не испортится. У бодхисатвы есть преимущества перед смертными, знаешь? - презрительно фыркнула Босацу … но сигарету затушила.
- Эта четверка – просто наказание, - вздохнула Босацу, нервно крутя в пальцах зажигалку. – Ладно, не четверка – троица. Малыш Гоку ждет себе в пещере все эти пятьсот лет… А вот собрать оставшуюся троицу вместе внезапно оказалось задачей весьма и весьма непростой.
- А, проблемы перерождений? Одному пять лет, второму двадцать пять, третьему пятьдесят?
- Не только, Джирошин, не только, - Босацу поднялась из за стола и подошла к окну, глядя на трепещущие на ветру лепестки сакуры. – Знаешь, похоже этим ребятам скучно жить спокойной размеренной жизнью.
- Отсюда проблемы?
- Отсюда проблемы. Триста лет назад они могли бы собраться… хоть один из них и был всего лишь упрямым пацаном, одержимым идеей найти страшное чудовище, которое боги заточили в горах.
- В тех самых горах, я правильно понял?
- Именно.
- Оу.
- Угу.
- То есть Сейтен Тайсена могли освободить уже тогда?
- Могли. Не срослось. Шла война – ох уж эти смертные, им бы только воевать! – и один из них был расстрелян подчиненными второго, а мальчишка не сумел в одиночку перебраться через горы, сорвался с моста и утонул.
- Ох как оно…
- Угу. Впрочем, это и к лучшему, пожалуй – тогда Небеса еще не были готовы принять Сейтен Тайсена.
- А сейчас они готовы, как я понимаю... но?
- Чертово «но»! – Босацу с досадой хлопнула ладонью по подоконнику. – Чертовы минус-волны, и чертов маршал, которого угораздило родиться ёкаем!
- Ах вот оно что…
- Сам понимаешь, следила я в основном за племянником, и с ним было всё отлично. Ну как отлично… Подкинуть его к монахам было несложно, обеспечить нужное воспитание тоже… А что у малыша Санзо было трудное детство – куда без этого? Лишний камешек в его пользу на чаше весов божественной справедливости. Обнаружив, что генерал в этот раз родился полукровкой, я забеспокоилась, но, выяснив, что в безумие твари полукровка не впадает, вздохнула с облегчением. И вот представь себе, нахожу нынешнее перерождение маршала… ёкай! Самый, чтоб его, настоящий ёкай. Псих, каких мало – и это даже без минус-волн!
- То есть, как я погляжу, маршал особо не изменился…
- Засунь свой юмор себе в задницу, Джирошин! Мне не смешно.
- Собственно, я и не шутил. Но как скажете.
- Без маршала они не сумеют дойти до нужной точки одной цельной командой. Им нужен тот, кто думает не эмоциями, не желудком и не членом! Кто хотя бы вообще ДУМАЕТ. И думает дальше, чем на сегодняшний день.
- Это вот вы сейчас их так опустили всех, да?
- Это я объяснила, почему мне нужны все оптом. Потому что иногда полезно подумать и желудком, если что. Про член я уже вообще молчу.
- И чем вам мешает то, что он ёкай? Лимитеры-то, как понимаю, в Нижнем мире вполне себе в ходу.
- Минус-волны, - вздохнула Босацу, тоскливо глядя в окно. – Хорошая была идея для создания убедительной опасности миру… Но ёкая-спасителя этого мира она, увы, не предполагает. Никакой лимитер не удержит ёкая вблизи от источника минус-волн – ёкай просто сорвет этот лимитер, даже не заметив. А угадай, куда придется сунуться племяннику со своей командой? В самый центр этих мать-его-минус-волн.
- Сорвет, говорите? А это если он сумеет его сорвать, – задумчиво сказал Джирошин. – Что, если у него не выйдет?
Босацу подозрительно покосилась на него:
- Ты что-то придумал?
- Этот ваш маршал… он взрослый?
- Какой взрослый – малявка еще. Ну лет пять, возможно…
- Тогда можно рискнуть… Правда, не факт, что выживет…
- Да говори уже, не тяни!
- У нас в Тенкай есть хорошие лекари. Очень хорошие и очень любопытные, что важнее. Если подкинуть им идею и экземпляр для эксперимента…
- На тему?
- Возможно ли поместить лимитер, скажем, в тело ёкая? Запечатав его, так сказать, пожизненно?
На несколько минут в комнате повисло молчание. Босацу задумчиво смотрела мимо Джирошина и щелкала зажигалкой, по-прежнему зажатой у неё в руке. Из раскрытого окна в комнату порхали бледно-розовые лепестки, и ветви сакуры покачивались у самого подоконника.
Спустя некоторое время богиня сказала:
- Ты жесток в своей рациональности, знаешь?
- Неужели несмотря на тысячную вечность вашей жизни вас всё еще трогает жестокость? – это прозвучало внезапно горько, и Джирошин торопливо сменил тон на виноватый. – Впрочем, прошу прощения. Возможно, я и правда чересчур увлекся поиском решения.
- Возможно, - согласилась Босацу, разглядывая огонек зажигалки. – Но… Познакомь-ка меня с подходящим лекарем. Я поговорю с ним… и подумаю.
Джирошин молча поклонился.

…

Записи из лабораторного журнала тенкайской лаборатории, обнаруженного позднее среди бумаг Канзеон Босацу.

Лист первый.
Дата: (не заполнено)
Объект: ребенок-ёкай пяти с половиной лет; физическое состояние в норме.
Артефакт: металлическая пластина со свойствами подавления класса «лимитер»
Ход операции: надрез под ребрами и помещение артефакта в полость раны
Возможные осложнения: отрицательная реакция объекта на артефакт и отторжение «лимитера»
Вероятность благополучного исхода: крайне невысокая

Лист второй
Дата: (не заполнено)
Объект: ребенок-ёкай пяти с половиной лет
Состояние: тяжелое.
Отмечается жар, судороги, галлюцинации с проблесками памяти прошлых перерождений. Возможно, лихорадка вызвана бурным взаимодействием сути подопытного с подавляющей силой артефакта.
Вероятность благополучного исхода: невысокая
(приписка другим почерком) Босацу-сама, он не переживет эту ночь. Я вас предупреждал!

Лист третий
Дата: (не заполнено)
Объект: (не заполнено)
Состояние: лихорадка спала, но подопытный не приходит в себя. Состояние раны удовлетворительное, состояние объекта (зачеркнуто, приписка другим почерком) Босацу-сама, если он выживет, вам придется поработать над его памятью. Мальчишка в бреду наговорил странного, если он это вспомнит… Прошу вас зайти в палату подопытного срочно!
ПС: если это и правда обрывки воспоминаний его прошлых перерождений… Босацу-сама вы уверены в том, что делаете?!

Лист четвертый
Дата: (не заполнено)
Объект: (не заполнено)
Состояние: объект пришел себя, состояние раны удовлетворительное, суть подопытного успешно подавлена внутриполостным артефактом; коррекция памяти произведена, подопытный погружен в сон
Рекомендации: вернуть объект в Нижний мир, наблюдать в течение месяца.
(приписка другим почерком): Не знаю зачем оно вам надо, но работа сделана на отлично, с вас премия! Ваш малыш теперь ни сном ни духом, что он ёкай, но теоретически возможны нестабильные состояния психики. Я бы порекомендовал приставить к нему опекуна с сильным характером, чтобы научить бывшего ёкая подчиняться и сдерживать свою силу. И еще – было бы любопытно продолжить наблюдение за подопытным. Позволите?

…

За окном царила весна – как обычно на Небесах. По саду плыл аромат цветущей сакуры, и ветер гонял по комнатам стайки белых и розовых лепестков.
- Иногда меня просто бесит, что здесь нет времени, – сказала Босацу и, отвернувшись от окна, подошла к дивану. Небрежно повалилась на него, с наслаждением потянулась… посмотрела на сидящего за столом Джирошина, и сменила позу с небрежной на завлекающую.
- Впрочем, если здесь нет времени, это не означает, что его нельзя проводить с пользой, не так ли? – и богиня подмигнула Джирошину. – Что насчет легкого массажа спины? Моя бедная спина ужасно затекла, пока я занималась государственными делами!
- Купались в пруду и плели венки из лотосов, вы имеете в виду? – сварливо уточнил Джирошин, не поднимая головы от бумаг. – А некоторые, между прочим, за вас тут документы правят! И если у кого и затекла спина, так это у меня.
- Значит, это я тебе сделаю массаж, – покладисто согласилась Босацу. – Не будь занудой, Джирошин! Бросай бумаги и послушай, что я высмотрела в пруду Откровений.
- Опять ваш проект «Возвращение Сейтен Тайсена»?
- Он самый. Свежие новости из Нижнего мира.
Джирошин отложил в сторону очередную смету, и покорно уставился на Босацу – все равно ведь не успокоится, пока не расскажет.
- Санзо – я уже привыкла называть племянника Санзо, представляешь? – глотает мантры и мудры, как Гоку рамен. Его наставник прямо не нарадуется – но молчит, чтобы не зазнавался раньше времени. Успеет еще зазнаться, когда мир спасет…
- Растет малыш.
- А то! Годжо – это наш генерал бывший – учится играть в кости, драться и лапать девушек.
- Плейбой, хм?
- Пока нет, но вырастим плейбоя, не сомневайся!
- О, вот в этом я определенно не сомневаюсь.
- Чо Гоно живет с сестрой в одной милой пасторальной деревне.
- Это маршал, я так понимаю? Э… у него была сестра?!
- Не было. После операции его пришлось отдать в приют – родители неизвестно куда пропали за время, прошедшее в Нижнем мире – а в качестве рекомендованного опекуна я подобрала ему эту девушку. Они словно близнецы – каштановые волосы, зеленые глаза… Грех было не сыграть на этом и не назвать её сестрой.
- Опекуна?
- А, не забивай себе голову! Он всё равно ничего не помнит из того, что было до его появления в приюте. Гоно – тихий спокойный мальчик, человек, что важно. Обожает свою красивую и сильную сестру… И когда-нибудь составит отличную компанию моему племяннику.
- То есть всё идет по плану?
- Абсолютно.
Джирошин одобрительно кивнул и снова уткнулся в бумаги.
Босацу смотрела на него, рассеянно накручивала на палец локон своих волос, и думала о том, что на самом деле она не испытывает уверенности, что все идет по плану. Что это за «идеальный план», если его пришлось штопать в самом начале?! Не сломается ли что-то еще спустя пару-тройку лет? С людьми ни в чем нельзя быть уверенным – люди весьма непредсказуемы… даже если они бывшие ками или бывшие ёкаи.
И время, которого нет на Небесах, размеренно капало где-то за плечом, заставляя нервно стискивать пальцы.
Пятьсот лет.
Год за годом.
Кап… кап…

…

Спустя несколько лет
¬- Босацу-сама! – Джирошин буквально вбежал в кабинет богини, тчо позволял себе только в исключительных случаях. – Ваш подопечный!..
- Который? – правильно отреагировала богиня вместо «что случилось?».
- Чо Гоно.
- Где?
- Замок Хякуганмао.
Богиня всегда реагировала правильно. Рационально и стремительно она реагировала. Не тратя времени на расспросы, Босацу выскочила из-за стола и ринулась в Нижний мир.

…

- …Опоздали, - вздохнул Джирошин, глядя на три тела в темном подвале. – Ох, нехорошо получилось.
Он подошел к решетке и печально покачал головой, глядя на мертвую девушку, лежащую на полу. Платье девушки было залито кровью из перерезанного горла. Судя по ножу, зажатому в её руке, сделала она это сама, причем рука её не дрогнула.
- Красивая и сильная, говорите? – сам себе пробормотал Джирошин. – Решительная была девочка… и импульсивная. Ох, молодость, молодость…
Он еще раз покачал головой, и перевел взгляд на тело светловолосого ёкая в светлых же одеждах. Грудь ёкая была пробита насквозь, а в его судорожно сжатой ладони… Джирошин пригляделся. Показалось?!
Он присел на корточки рядом с ёкаем. Осторожно разжал его пальцы, и вынул из ладони екая небольшую металлическую пластинку. Пластинка была теплой и слегка покалывала кожу.
- О господи, - выдохнул Джирошин. – Неужели это…
- Лимитер, - досадливо покачала головой Босацу. – Нет, ну надо же!
Она шагнула к третьему телу, скорчившемуся на полу в луже крови, и слегка толкнула его босой ногой:
- Маршал, вы идиот… Ну почему вам не живется спокойно, а?! Я же вас даже от безумия минус-волн избавила, а вы взяли и…
Едва слышный стон прошелестел в полумраке подвала, и Босацу, на миг замерев, припала на колено рядом с бывшим маршалом. Не обращая внимания на то, что её одежды пачкаются кровью, богиня быстро осмотрела Чо Гоно и удивленно охнула:
- Жив?!
- Не может быть, - не поверил Джирошин. – Ёкай-хозяин замка ему живот распорол, лимитер вон вырвал, который где-то под ребрами вшит был… не может он быть жив!
- Не может. Но жив.
Джирошин тоже присел рядом и вгляделся.
Чо Гоно и правда еще дышал, но…
Из рваной раны на животе текла кровь, как и из других многочисленных ран, а узор зеленой лозы, покрывающий бледную кожу, наливался жаром, грозя попросту сжечь умирающего ёкая, непривычного к выплеску сдерживаемой с детства силы.
- Пять минут, - ворчливо сказал Джирошин со знанием дела. – Ну максимум десять еще протянет. Зря вы испачкались, Босацу-сама. Вы богиня, вам не положено.
- Ну уж черта с два! – яростно сказала Босацу и решительно положила ладони прямо на открытую рану. - Вы упрямы, маршал, а я еще упрямее! Я не дам вам так легко отделаться, сдохнув в этом подвале. Джирошин, бери ноги в руки, и двигай по замку. Обыщи первые попавшиеся трупы и притащи мне лимитеры – надо снова запереть его силу, иначе она его сожжет нахрен.
- Но…
- Что «но»? Это ёкайский замок! Не поверю, чтобы ни на одном трупе, которыми тут все усыпал наш маршал, не было лимитера!
- Но его сила… Он же её всю жизнь сдерживал-копил. Обойдемся ли лимитерами?
- Тащи несколько лимитеров, там видно будет, да живее! А я немного его подштопаю…
И, когда Джирошин торопливо выскочил из подвала, Босацу зло пробормотала, зажимая ладонями рану на животе едва дышащего ёкая:
- Что ж, план «б». Учись жить в мире с собой, бешеный ёкай… Учись, мать твою! Жить в мире, и воевать не в одиночку. Эх, так и придется снова поручить тебя твоему генералу, будете, как и пятьсот лет назад… тварь и полутварь. Полторы твари на двоих. Я думаю, вы снова с ним сработаетесь, маршал.

…А дождь за стенами подвала лил и лил, совершая тризну по тысяче ёкаев, погибших в эту ночь в замке Хякуганмао… или оплакивая второе рождение одного ёкая, по воле судьбы ненавидящего таких, как он.
Собственно, дождю было всё равно.
Ему просто нравилось шелестеть по листьям, по стенам… и по куртке длинноволосого парня, неспешно бредущего по дороге.
А впрочем, парень не имел отношения к резне в замке Хякуганмао.
Не так ли?



05.07.12

@темы: saiyuki, тексты, saiyuki gaiden

Comments

[Мышь Стебучая]

Слов нет! Оно великолепно!!!

[Альвар]

спасибо)

[Тигр-в-тапке]

**
Как круто!
И про вшитый лимитер идея прям интересная, да...

[Альвар]

Тигр-в-тапке,
больное и тренированное воображение,хм.. к тому же сколько мы трепались про лимитеры - штука прям любопытная.. неизученная...

[Лютый зверь]

Аплодирую стоя

[Альвар]

благодарю)