ФБ

[Alvarka]

наверное последнее.. хватит уже, и так обойма))



Два мужчины Богини Милосердия

Когда дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул маршал Тенпо, Джирошин слегка удивился – как правило, маршалу нечего было делать в кабинете Канзеон Босацу.
- Босацу-сама отсутствует, - вежливо сказал Джирошин.
- Я знаю, - ответил маршал. – Собственно, я к вам пришел, Джирошин-сан.
Джирошин удивился уже не слегка. Вот уж с кем у него абсолютно не могло быть никаких дел, так это с маршалом Западной армии!
- Так я войду? – спросил Тенпо, аккуратно прикрывая за собой дверь.
- Так вы уже вошли, - неодобрительно шевельнул усами Джирошин. – И… я вас слушаю.
- Пожалуй, я перейду прямо к делу, – вздохнул маршал, рассеянно присаживаясь на край стола. – Скажите, Джирошин-сан, вы давно поссорились с Босацу-сама?
«ЧТОООО?!» - чуть не сказал Джирошин, но вовремя вспомнил, что ему несолидно ошеломленно таращить глаза на молодого ками-выскочку.
«Охренели?!» - чуть не поинтересовался он, но вовремя вспомнил, что материться - это чересчур вульгарно для его положения.
«Не ваше дело!» - чуть было не ответил он, но вовремя вспомнил, что тактичный маршал весьма редко лезет не в свое дело.
Поэтому Джирошин задумчиво возвел глаза к потолку, прикинул… и невозмутимо ответил:
- Недели две тому назад.
- Я так и думал, - Тенпо рассеянно вытащил из кармана пачку сигарет и закурил, не обратив внимания на неодобрительный взгляд Джирошина.
Сигаретный дым неуловимо пах вишней, и пред внутренним взором Джирошина внезапно нарисовалась картина – Канзеон Босацу возвращается в комнату рано утром, утомленно падает на кровать… и в её волосах белеют запутавшиеся цветки сакуры. Не один-два – десятки, словно она тщательно вплетала в прическу каждый маленький цветочек. Один из лепестков прилип к коже богини аккурат под правой ключицей… рядом со следом страстного поцелуя, к которому Джирошин, увы, не имел никакого отношения. И от волос Босацу можно было уловить легкий запах сигаретного дыма и вишни…
- Здесь не курят, - сердито сказал Джирошин. – Затушите сигарету и уберите вашу задницу с моего письменного стола, маршал. Между прочим, вы сидите на важных документах.
- Прошу прощения, - равнодушно отозвался Тенпо, не двигаясь с места. – Затушу и уберу, обязательно. Но послушайте, Джирошин… вы должны с ней помириться.
- Не, ну ты обнаглел! – нахмурился Джирошин, переходя на «ты» чтобы показать этому ками, что он зарвался. – Еще я у всяких щенков не спрашивал совета в личной жизни Богини Любви и Милосердия!
- У щенков-то да… А как насчет товарища по несчастью? – грустно вздохнул маршал. – Ну или по счастью, тут как посмотреть, конечно.
- Если вы намекаете, что переспали с Босацу-сама… - Джирошин перешел на «вы», чтобы показать Тенпо ширину и глубину пропасти между ним, Джирошином, и обычным ками, пусть и маршалом. - …То это говорит только о вашей развратности и грязной похоти, на какое-то мгновение тронувших невинное сердце Босацу-сама. Она у нас особа увлекающаяся и любопытная, знаете ли.
- О МОЕЙ развратности?! – удивился Тенпо, нервно стряхивая пепел на бумаги. – Вы шутите, Джирошин-сан?!
- Ничуть. Небесные девы, маршал. Я слышал ту историю. Девы, ночь, окно. Страстная беседа…
- …Братский поцелуй в щечку и прыжок из окна в руки знакомого патруля, угу.
- Да ладно.
- Да серьезно.
- Я слышал немного другую версию.
- От Босацу-сама?
- Эм… да.
- Ну-ну.
- Чего «ну-ну»?! И прекратите усыпать пеплом мои документы! И вообще!..
- Джирошин, она вас любит.
- …Убирайтесь вон из!.. Что? В смысле, хм… - смутился Джирошин. - Ну да, но… Откуда вы знаете?
- Она разговаривает во сне, – ответил Тенпо, и Джирошину захотелось взять маршала за горло и придушить. Или не за горло. И не придушить, а что-нибудь оторвать. Чтобы не палился так беззастенчиво, что рядом с ним спит его нежная и ранимая Канзеон!
- И с тех пор как вы поссорились… - продолжал между тем Тенпо, не заметивший опасного блеска во взгляде Джирошина. - Эм… как бы сказать… а, к черту, буду как мужик с мужиком. Так вот, это не секс, а изнасилование.
- Ах ты щенок похотливый!..
- Я?! Ну знаете… Вы серьезно не понимаете, Джирошин-сан, или издеваетесь из ревности?!
Джирошин вовремя вспомнил, что он старше и умнее этого наглого юнца.
И что на Небесах запрещено убийство.
И что труп все равно толком тут не спрячешь, а отмывать кровь с белых стен кабинета… Да мать его за ногу, почему когда-то Босацу не пришло в голову покрасить кабинет в багрово-красный? Стильненько был бы… и удобно.
Он глубоко вдохнул, задержал дыхание, медленно выдохнул… и сказал маршалу, с интересом следившему за его манипуляциями:
- Когда-нибудь вас убьют, маршал. За ваш блядский юмор и вашу блядскую наглость. Молчу уже про ваш блядский невинный взгляд, с которым вы умудряетесь эти юмор и наглость демонстрировать. Доступно излагаю?
- Вполне, - ответил не особо впечатленный Тенпо. – Но может мы к делу вернемся?
- Вернемся, - тоном, не предвещающим ничего хорошего, согласился Джирошин. – Итак, это не секс, а изнасилование, вы сказали.
- Да, - неловко улыбнулся маршал. – В последнее время Босацу-сама буквально врывается в мой кабинет и…
- Двери запирать надо.
- Пытался. Выносит замок.
- Как это?!
- Плечиком. Нежно.
- О как. Страстная женщина.
- Не то слово. Врывается и заставляет меня её… хм… любить. Долго, со вкусом… и, черт возьми, время от времени со всякими извращениями.
- Заставляет?!
- Ну знаете… «Или ты возьмешь меня, или я – тебя» - как вам такая мотивация?! Хорошо, что достоинства Босацу в любой ситуации не могут оставить мужчину равнодушным…
- А вы предпочитаете только сверху?
- Поверите – мне не смешно, Джирошин-сан. Женщине явно не хватает секса… в смысле любви и ласки, и она просто-напросто на мне отрывается. Причем отрывается все круче и изощреннее. Если вы не помиритесь в ближайшее время – я сбегу из армии. Или героически погибну в бою. Или скажу Императору, что он слепой идиот, не замечающий плетущихся рядом интриг. Или заявлю Босацу, что она потолстела…
- Замолчите, маршал. Договоритесь.
- Да, как-то я увлекся. Про «потолстела» это я зря…
- Раз она бегает к вам, значит вы ей важнее, чем я, - сурово сказал Джирошин. – И пусть себе бегает, раз потянуло на юнцов. Набегается – вернется.
- Так нечестно, Джирошин-сан.
- Ничего не могу поделать. Она сама сказала, что уходит от меня, что я зануда и наши отношения были ошибкой.
- То есть она вот так сказала – и ушла?
- Ну да.
- А вы её отпустили?!
- А что я мог сделать? Сказал: «Ну ладно» и отпустил.
- Ну вы даете, Джирошин-сан! – простонал Тенпо, хватаясь за голову. – Кто ж так с девушками-то?!..
- Я так с девушками, - сурово сказал Джирошин и перешел на «ты», чтобы показать, что говорит с маршалом как мужчина с мужчиной. – А ты юнец и салага, Тенпо.
- Может я юнец и салага, но вам надо было просто сказать ей вслед, что вы желаете ей счастья, хотя ваша жизнь без неё потеряет всякий смысл, сердце перестанет биться, кровь вяло застынет в членах… и прочую романтику.
- Про члены оно конечно да, жизненно, - вздохнул Джирошин. – Что вяло, то вяло… без её форм-то, эх… И она бы не ушла, думаешь? Зря думаешь. Босацу – девочка упертая, решила уйти – уйдет.
- Да ушла бы наверняка. Ушла бы, день бы злилась, два… потом бы задумалась, вспомнила про вашу жизнь, которая без неё не имеет смысла…
- Про вялость в членах…
- …Э-э… да, про вялость тоже. И снисходительно вернулась бы в ваши жаркие объятья.
- Жаркие, говоришь? – Джирошин гордо огладил свои седые усы. – Это она так говорила?
- Она, она. А вы обидели девушку своим равнодушием к её уходу – и вот вам результат. Вам плохо, ей плохо… а уж как мне плохо – это вообще слов нет.
- Хм.
- Джирошин-сан, пойдите к ней и скажите, что вы её любите. Подарите цветы, вино, сладости… Поцелуйте, в конце концов.
- А если она против будет?
- Если против будет – просто молча валите на кровать и делом доказывайте вашу жаркую любовь.
- Скажешь тоже! Хотя делом я, конечно, могу… Хоть всю ночь могу… И вообще, - опомнился Джирошин. – Это что за разговоры тут?! Еще мне советов от юнца не хватало!
- Но…
- Бабы есть бабы! Нагуляется – вернется! – сурово отрезал Джирошин, чувствуя, как предательски тесно становится в штанах при мысли о том, как вернется Босацу.
- Но она же…
- И убирайтесь отсюда, маршал! – взревел Джирошин, вскакивая со стула. – Иначе я за себя не ручаюсь! Думаете только Босацу мужика вылюбить может?! Думаете, кто её всему научил, павушку мою невинную?! Ща как уложу мордой в пол, да как сниму штаны!..
- Охренеть… - выдохнул маршал и резво свалил из кабинета.
Джирошин выскочил из-за стола и заметался по комнате. Он бы ни за что не признался никому, как скучал по Канзеон Босацу, по этой взбалмошной стерве и невъебенно прекрасной женщине… и как боялся, что она больше не вернется.
Просто пойти и сказать.
Просто сказать.
Поцеловать.
Сказать.
Просто…
Просто?!
Джирошин чуть не застонал от бессилия. Нет, он умел уговаривать женщин на секс – молоденьких и неопытных девушек или зрелых женщин, падких на статных седоусых воинов…
Но открыть сердце той единственной женщине, что сумела зажечь в нем любовь, ему мешал страх, сильнее которого он в жизни не испытывал. Страх, что она рассмеется ему в лицо и уйдет прочь. Поэтому он, легко и непринужденно льющий потоки слов на любую тему перед любой аудиторией, терялся и краснел при мысли о том, что ему надо будет сказать банальное «люблю» одной женщине.
Банальное «люблю», обычное «прости», спокойное «вернись».
«Черт бы побрал этого сволочного маршала! Разбередил душу! Мне теперь из коридора чудятся ее шаги, ее запах, ее голос…»
- Джирошин, ты здесь? – в приоткрытую дверь заглянула Канзеон Босацу. – О, вижу, здесь.
Она вошла, соблазнительно покачивая бедрами, и остановилась напротив Джирошина, смущенным жестом накручивая на палец височный локон.
- Как у тебя дела? – спросила Босацу, глядя на Джирошина из-под опущенных ресниц.
- Н-нор… кхм… нормально, - Джирошин с трудом справился с пересохшим горлом. За те две недели, что он не видел богиню, она, казалось, стала еще прекраснее и сексуальнее.
- Не скучал?
«СКУЧАЛ!» - хотел ответить он, но не смог.
Не по статусу.
Не по возрасту.
Не по…
- Некогда скучать, дел невпроворот, – пробурчал он, в душе проклиная себя за это. Босацу погрустнела.
- А мне сказали, что ты тут уже на маршалов кидаешься от неразделенной любви, - вздохнула она. – Джирошин, я ревную.
- Э… что?!
- Мне говорят, что у тебя тут все из рук валится, дела не делаются… бумаги, кстати, по кабинету вон валяются… в общем, жизнь твоя потеряла смысл и у тебя в мозгах всякая прочая романтическая хрень. Хрень же, да?
Джирошин посмотрел в прекрасные, но такие тоскливые глаза богини… и совершил подвиг, равного которому не совершал никогда в своей жизни.
- Не хрень, - сурово сказал он, чувствуя, как идиотский стыд обжигает огнем его щеки. – Потеряла смысл, ага, еще как потеряла, нахрен и в осколки! И сердце это… не бьется. И член… члены вялые… и это… того… короче…
Больше слов не было, и Джирошин решительно шагнул вплотную к богине и крепко поцеловал её в губы. Страстно, жарко… и долго, чтобы она не вздумала сейчас ничего сказать. Только не сейчас, когда она так близко, и от ее волос снова пахнет сигаретным дымом и вишней, но сейчас на это плевать, потому что это просто дым и просто вишня, и они не имеют никакого значения…
- Господи, я уж думала, ты мне никогда ничего такого не скажешь! - выдохнула богиня, прерывая поцелуй. – Как же соскучилась по твоим усам, ты не представляешь! И по твоим рукам и по всему остальному…
- Босацу-сама, может пройдем в спальню?
- К черту спальню! У меня две недели был только один мужчина. Юный и очаровательный, да, но…
- Очаровательный, хм…
- Не ревнуй, глупый! Разве можно сравнивать пенную ярость молодого вина и терпкую выдержку старого? А моей любви хватит на всех, я же богиня, не забыл? Богиня Любви и Милосердия… Впрочем, в данный момент просто Любви.
- Иди ко мне, моя девочка…Бумаги, Босацу-сама!.. А, к черту…

- И пусть все Небеса подождут…

31.05.13