и еще с ФБ)

[Alvarka]

предупреждение в силе: мат и непотребства, всё тот же уровень)

Зимний вечер в Хото

Когда Нии Джени ввалился в комнату Гекумени в обнимку со своим плюшевым кроликом, Гекумень почувствовала, что что-то здесь не так. То ли взгляд из-под очков был наглее, чем обычно, то ли сигарета в зубах торчала не под тем углом… то ли виновато было облако спиртовых паров, образовавшееся в комнате вместе с ученым.
- Ты пьян?! – не то удивилась, не то разозлилась Гекумень.
Нии Джени серьезно оглядел себя, кролика, Гекумень… и уверенно ответил:
- Да! Но почему бы серьезному… нет, не так. Почему бы придурковатому гениальному ученому и не выпить, если у него творческий кризис и лабораторный пиздец, а вероломная муза ушла к другому! К более гениальному ученому, наверное…
Он подумал и грустно добавил:
- Вероломная блядь…
- Кто?! – настороженно спросила Гекумень, потерявшая нить рассуждений Нии.
Ученый посмотрел на нее как на дурру и пояснил:
- Ну муза же. Если она, видите ли, перестала ебать мозги мне, и ушла ебать чьи-то чужие мозги… Блядь она, и не спорьте! – ученый сурово сдвинул брови и погрозил Гекумени зажатым в кулаке плюшевым кроликом. Спорить с таким непривычным Нии Джени Гекумень и не собиралась, поэтому осторожно предложила:
- Ну ты того… может пойдешь, проспишься? Утро вечера мудренее все-таки.
- Может пойду, - печально ответил ученый, при этом вопреки собственным словам плюхаясь на кровать рядом с Гекуменью. – Просплюсь…
И тут до Гекумени дошло, что она, в общем-то, собиралась спать, поэтому из одежды на ней только симпатичный мини-пеньюар, ничего особо не скрывающий.
- Между прочим, Нии, я не одета - раздраженно сказала она, пытаясь вытащить из-под ученого хоть краешек одеяла, чтобы прикрыться. – Что за манера без стука и предупреждения вваливаться в спальню повелительницы?!
- Может тогда потрахаемся, если вы не одеты? – все так же печально предложил Нии Джени. – Выйдет, как будто я к вам по делу зашел.
У Гекумени слов не нашлось цензурных. Она открыла рот, чтобы послать Нии нахуй, но замешкалась – женщина все-таки, не лабораторный ёкай… А Нии Джени уже раздевался – без спешки, деловито и сосредоточенно. Гекумень аж засмотрелась на его точные и экономные движения. Минута, другая, и из одежды на ученом остались только очки и сигарета.
- Ну, я готов, - решительно сказал Нии Джени, сплевывая сигарету в угол комнаты. – Поехали?
- В каком месте ты готов? – насмешливо спросила Гекумень, указывая взглядом на вялый член ученого. – Кажется, твой инструмент еще не настроен.
- Я начну, а он подхватит, - заверил её Нии. – Мне только ваши сиськи полапать – и все, встанет как миленький.
Он потянулся к груди Гекумени, но получил подушку в рожу и предупреждение:
- Яйца оторву!
- Член без яиц будет выглядеть неэстетично, - грустно сказал Нии, отбрасывая в сторону подушку. – Вы в принципе не хотите трахаться, или я не с того конца зашел?
«Не хочу!» - чуть не ответила Гекумень, но внезапно задумалась. А собственно?.. Муж – великий и всемогущий демон-и-далее-по-списку спит уже пятьсот лет, и неизвестно, будет ли на что-то способен после выхода из своего анабиоза. Может у него там все отсохнет и отпадет… или заржавеет после пятисот лет простоя? А изменять великому Гюма-О удобнее все-таки сейчас пока он спит и не может возразить, не так ли? Да и Нии…
Гекумень еще раз окинула взглядом ученого. Стройный, худощавый… сказала бы «тощий», но нет. Тело у Нии Джени не то чтобы тощее – скорее подтянутое, поджарое, как у хорошего бойца. Да и пластика отменная – вон, перетекает по кровати как кот, ничуть не стесняясь своей или ее наготы. Не красавец, да… но завораживает.
Гекумень улыбнулась. Загадочно так улыбнулась, заманивающе.
- Пожалуй, я не прочь заняться с тобой сексом…
- Чувствую в вашем голосе «но».
- Но я недостаточно возбуждена для этого.
- То есть…
- Соблазни меня.
Ученый задумчиво почесал щетину на подбородке:
- Так я того… все знают, что я извращенец. У меня странные понятия о соблазнении. Хотите, нападу и изнасилую?
- Кого?
- Вообще я имел в виду вас, но могу кого-нибудь другого, если вас это возбудит.
- Любопытно, продолжай… Например, кого?
- Назовите любую женщину.
- Когайджи.
- Ни хрена себе женщина…
- А может, я его сильно не люблю? Может, меня возбуждают мысли о том, что его кто-то изнасилует?
- Не, ну я могу, - Нии, закинув руки за голову, вытянулся на кровати рядом с Гекуменью и начал говорить. – В принципе, такое уже однажды было… Мне в очередной раз приспичило постебаться… в смысле, напомнить народу, что я извращенец и маньяк. Сами понимаете, без этого никакой работы, одни сплошные служебные романы – у девочек-лаборанток… да и у мальчиков, бля… почему-то модно сохнуть по своему злоебучему начальству. По трагичному, циничному и невыразимо плохому мне. Почему-то им хочется, чтобы я не только мозгоебствовал, но и …
- Кхм.
- …Но и далее по списку, - Нии вздохнул и повернулся на бок, лицом к Гекумени. – Так вот, решил я, значит, упрочить свой имидж маньяка и извращенца, и затащил в лабораторию твоего Когайджи.
- Любопытно, - оживилась Гекумень, тоже поворачиваясь к нему лицом. – И что дальше?
- Я показал юноше, что такое БДСМ,
- Серьезно? И как?
- Связал его здесь… и здесь… - пальцы ученого коснулись кожи Гекумени, показывая направления веревок. – Потом вот так… и так… и тут тоже…
Гекумень прикрыла глаза, ощущая, как тонкие пальцы Нии скользят по ее шее, груди, бедрам… и представляя связанным своего нелюбимого пасынка. В паху разлилось томящее чувство.
«Соблазнение засчитано, хм…» - подумала Гекумень, ободряюще улыбаясь ученому. А тот продолжал:
- …И грудь тоже – прищепки на сосках ох как возбуждают!.. – пальцы ученого сжали соски Гекумени, и она вздрогнула, невольно выгибаясь от удовольствия. – А потом если поласкать пах…
Гекумень замерла в ожидании прикосновения…
Прикосновение запаздывало.
Секунда, другая, третья…
- Слушайте, давайте я уже вас буду насиловать, - задумчиво сказал Нии, почесывая яйца. – А то брошу вас нафиг и уйду ебать своего кролика. Уже актуально.
- Насилуй! – разрешила Гекумень, томно раскидываясь на кровати. – Кажется, мне уже тоже актуально…
- Вот и славно. Было бы сказано…
И понеслось!
Если Нии Джени обещал изнасиловать – он насиловал от души и с размахом. Его пальцы прошлись по паху жертвы, трогая, поглаживая, сжимая – по нарастающей, от едва заметного прикосновения до почти болезненного. В это же время вторая рука ученого грубо ласкала груди Гекумени, не давай женщине отодвинуться. Впрочем, не долго. Пара тройка резких потискиваний и сжиманий – и короткий приказ:
- Перевернись.
Гекумень подчинилась – не столько голосу, сколько требовательным пальцам – и тихо охнула, когда Нии вошел в нее жестко и властно. Впрочем, ей понравилось. Это было ново для повелительницы замка Хото – чувствовать себя покорной жертвой своего мужчины. Расчетливо так покорной, в меру. Позволить взять себя вот так, грубо, почувствовать, как мужские руки сжимают её ягодицы в такт толчкам члена… это оказалось восхитительно.
…и Гекумень не сразу поняла, что в мыслях назвала Нии Джени «своим мужчиной».
«Мой мужчина?»
Звучало чертовски странно. Странно, сумасшедшее, безумно!..
И приятно.
Поэтому, когда Нии Джени кончил, предварительно отымев повелительницу по полной программе, и, одобрительно похлопав ее по заднице, собрался было вставать, Гекумень остановила его.
- Да лежи, - хрипло после жарких стонов сказала она. – Куда пойдешь-то в таком виде…
- В лабораторию, - сказал Нии Джени и вопреки своим словам улегся рядом с Гекуменью. – Подайте мне тогда моего Кролю.
- Плюшевого?
- Ну а какого? Шоколадного, что ли?
- Держи.
- Спасибо, - Нии Джени сунул плюшевого кролика под щеку и невнятно сказал: - Спокойной ночи, падшая женщина.
-Что?! – ошарашено переспросила Гекумень, но ученый уже спал, уткнувшись носом в кролика и сладко посапывая.
- Вот нахал, - почти нежно сказала Гекумень, вытягиваясь на постели рядом с ним. – Оторвать бы тебе все, что висит, за такое…
Она поглядела на обнаженное тело Нии Джени, подумала и рассеянно пробормотала:
- Ну может потом и оторву… когда Гюма-О проснется… Но пока побудешь моим мужчиной.
В конце концов кроме этого сумасшедшего гения никто не рискнет забраться к ней в постель… А ведь даже грозной повелительнице замка Хото бывает чертовски грустно одной холодными зимними ночами.