Из серии «Личный шинигами бодхисатвы»
Трава под сакурами припорошена опавшими лепестками. Словно снегом, которого не бывает на Небесах. Не бывает – это истина, не так ли?
…
Незыблемых истин нет – это тоже незыблемая истина.
На небесах нельзя убивать – и ками идут в бой с парализаторами, и умирают. Убивать – нельзя. Умирать – можно.
Все во славу Небес!
Нельзя убивать. Спорная истина, не так ли? Вдвойне спорная, если ты уже успел умереть в луже собственной крови – и прийти в себя на коленях бодхисатвы.
…
Сумерки в саду заполнены тенями.
Тени тревожно перекликаются, сжимают рукояти парадных мечей в потных от страха ладонях, и мечутся по саду в поисках убийцы.
Которого не может быть на Небесах, славься они в бездне времен!
…
- Все во славу Небес, маршал, - голос у бодхисатвы серьезен до тошноты, и курить хочется, до чертиков хочется!.. но сигарет нет, есть боль, запах крови, и голос бодхисатвы.
- Терпите, маршал. Вы мне еще нужны и в этом перерождении… Во славу наших чертовых Небес…
…
Тени рвутся под острой сталью – тени, угрожающие спокойствию Небес, и личный шинигами бодхисатвы на миг замирает, глядя на луну в обрамлении вишневых веток. Луна отливает медью, и ему опять хочется курить.
Доставая из пачки сигарету, бывший маршал думает о том, что сигареты пахнут кровью.
И еще – долго ли бодхисатве будет нужен цепной убийца?
Облетевшая в тот чертов день сакура снова готовится цвести, отмечая очередной рубеж небесного времени.
Значит ли это, что Небеса успокаиваются?
И что истины снова становятся незыблемыми?
- Вам вредно думать, маршал… - криво усмехается шинигами сам себе и растворяется в ночи.
А чуть позже, швыряя в угол липкую от крови черную рубашку, он думает о том, что сегодня он не хочет чая и сказок.
Разве что грустных…
Но Кенрен не любит рассказывать грустные сказки.
23.11.10