aka Тёмный
из цикла "Лес между мирами"
Круг фей – вот о чем думал Ди, шагая по едва заметной тропинке. Чёртов круг чертовых фей, вот что такое этот лес! Переступил черту – потерял себя, стал игрушкой злонравного народца… хотя, был бы тут этот зловредный народец – всё было бы проще. Было бы, с кем договориться, сторговаться… с кем драться, наконец. А как прикажете драться С ЛЕСОМ?! Что это вообще такое – лес?
Деревья, да. А еще? Трава, кустарник, сухостой вместе с непролазным буреломом. Мох, бурый и зеленый, мягким ковром выстилающие землю в самых темных местах. Светляки, ползающие в траве и иногда уютно кружащие меж стволов. Мелкие существа с глазами-плошками, снующие под корнями и завивающие в косы сухую траву на редких полянах. Совы всех мастей, облюбовавшие старые деревья. Крупные улитки, ползающие по стволам и оставляющие влажные дорожки на лишайниках. Травянисто-зеленые жабы, дремлющие под корнями. Шмели, деловито ползающие по цветкам дикого шиповника – кое-где в чаще встречался шиповник, эти места Ди старательно обходил. Не то чтобы он не любил шиповник, просто выглядел он до дрожи неуместно в мрачной сырости этого леса. И будил в памяти что-то… далекое, давно забытое. Заражал беспокойством. А еще от запаха шиповника у него почему-то начинало ныть плечо, словно старая рана перед дождем. Хотя какие, к черту, старые раны у давно мёртвого человека?! Или не человека. Грибник из Города называл его «мёртвым волком», а Дикая Охота пару раз определенно брала его след, словно он и впрямь был зверем. Ди знал одно – для леса он был чужаком. Лес даже не пытался заполучить его себе, растворить разум, ассимилировать тело… а вот с другими людьми, каким-то образом попавшими сюда, он проделывал это много раз. Поначалу Ди пытался им помогать – уводил от опасных деревьев, отбивал от бродячих мусорщиков, помогал добраться в Город… потом понял – бесполезно. Лес заманивал их, словно шиповник шмелей, а потом убаюкивал биением своего сердца и вкрадчивым шёпотом «белого шума», и ассимилировал. Поглощал, время от времени выплёвывая их остатки странными химерами. Такие химеры, впрочем, долго не жили – или подбирались всё теми же мусорщиками, или пропадали в дождливых лабиринтах Города. Поэтому Ди больше не пытался никого спасать. Бродил оп лесу, стараясь не попадаться хищникам, время от времени вступая с мусорщиками в короткие, но ожесточенные драки. Иногда наведывался в Город, заводил знакомства – из любопытства, разумеется. Обследовал улицы и переулки, пытаясь найти выход… выход из Города и выход из леса. Искал способ попадать в дома – почему-то казалось, что именно в доме он найдет то, что ищет. То, что искал, когда вошел этот лес в первый раз.
Он помнил, что искал…
Но что?
Или – кого?
Проклятый лес забрал у него память. Память, жизнь, даже облик.
Ди хмыкнул, вспоминая своё отражение в зеркале, висевшем в доме Грибника.
Его ботинки, рваные джинсы, грязная футболка с оскаленным волком под расстёгнутой рубашкой, руки в синяках и порезах – всё было вполне себе человеческим. Да и лицо в зеркале было человеческое – грязное, усталое и худое, с незажившими порезами на скуле. В зеркале, да. В доме, под крышей, куда законы леса запрещали ему входить без приглашения. А вот за пределами стен вместо лица у него был череп. Не человечий – скорее олений, судя по форме и коротким ветвистым рогам, вот только зубы были типично собачьи, с длинными клыками и острыми кромками коренных. В темных глазницах холодным синим светом горели огни, а от рогов до воротника рубашки топорщилась грива жестких черных волос. Жуткое зрелище… наверное. Ему было плевать, в общем-то. Пришлые пугались его, разумеется, один даже обозвал его вендиго и попытался проткнуть обломком ветки. Но жизнь пришлых коротка – этот вскоре уснул под раскидистым деревом, слившись с его корнями на удивление быстро. И… чёрт с ним. Он был слишком обыденным, с ним не хотелось возиться.
Ди покачал головой – ему не понравились собственные мысли. Пренебрежение, н-да? Ай-яй-яй, мёртвый волк, не стыдно тебе так о пришлых? Обычный, ишь ты… А ты, волк, какой? Обычный мертвый зверь, добыча Дикой Охоты, которая пока что прячется в лесу, но всей своей мертвой шкурой чувствует, что вечно прятаться не выйдет… что бы об этом ни говорила Хельга…
«Не выйдет – и ладно…»
Он встряхнулся.
Это всё шиповник, который он увидел недавно. Разбередил душу бледно-розовыми цветами и раздражающе знакомым ароматом, подразнил потерянными воспоминаниями, оставив на губах горький привкус потерянной надежды. Самое время пойти к Баньши – она недавно шептала ему, что обожает целовать губы с ароматом потерянной надежды.
С Баньши ему было хорошо. Темноволосая девушка была самым дорогим, что оставалось у него в этой потусторонней жизни. Рядом с ней он был дома. Он был собой, простым и цельным человеком… или даже не человеком, пусть, это неважно. Цельным и счастливым. Держать бы её в объятьях целую вечность, зарываться лицом в пахнущие хвоей волосы, шептать на ухо бестолковые нежности и знать, что ее сердце бьется совсем рядом…
И черт с ней, с памятью.
…
Иногда Ди всё-таки был благодарен лесу за то, что мог оставаться рядом с Баньши.
Может, ради неё он когда-то и шагнул в этот чёртов круг чёртовых фей?..
Эта мысль держала его на плаву, когда всё шло из рук вон плохо.
Например, когда в небе раздавался сигнал горна, возвещающий о том, что Дикая Охота напала на его след.
